⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

10.5. «Империя», «Доставай папиросы сухие...», «Вот напишу я сибирский верлибр...», «Последний побег»

Ю. Асланьян

 

Империя

Будто в почве и воздухе черном,
шевелился почетный эскорт
лимузина с бесшумным мотором
в пустоте твоих царских ворот.

Под брусчаткой твоих площадей
я запомнил, как сдавленным сбродом
с Красной площади гнали людей
по подземным, как смерть, переходам.

Змей Горыныч, потомок дракона,
проезжал с перекошенным ртом –
будто не было ни Вавилона,
ни камней, занесенных песком.

Не хватило колонн у вселенной,
чтобы выдержать этот позор, –
все, что видел Василий Блаженный,
все, что помнит великий собор.

Раскаленным до молнии нервом
небо дернулось, мрак бороздя!
И зияла распахнутым чревом,
как могила, улыбка вождя...

 

***

Посвящается моему отцу –
Ивану Асланьяну

Доставай папиросы сухие,
разливай по стаканам спиртное.
Говорят на дорогах России,
будто время пришло золотое.
По Полюдову камню туман
поднимается в небо хмельное.
Пьет армянский герой, партизан,
награжденный Полярной звездою.
Опускает граненый стакан
аккуратно на плаху рассвета.
Пьет за славных людей, за славян,
за армян, за евреев Завета.
И потом, не дождавшись ответа,
пьет за всех, кого ждет пересуд:
почему, говорит он, поэты
на земле этой мало живут?
Кто не пашет, не пишет, не любит,
тому зубы и перстень за труд?
Жадность фраера, может, погубит,
если прочие раньше умрут.
Кто пригубит, того приголубит
самородный сгорающий спирт,
за Полюдовым камнем остудит
и Полярной звездой наградит.

 

***

Вот напишу я сибирский верлибр,
где расскажу, как сумел сам постичь
гнусную сущность не греческих игр,
Верно ль понял Вас, Осип Эмильевич?
Есть в нашей бережной санитарии
ползучий, казенный морозец морга –
кто кровью харкал в сортире,
тот помнит, как пахнет хлорка.

Чисты и белы на рассвете ступени,
которые ты выскоблил сам –
голодный, безумный, затравленный гений!..

Где зона? где золото поколений?
где кличка позорная – Мандельштам?

 

Последний побег

Кедры валят за то, что на кедрах растут
у верхушек все шишки – на самой вершине.
Может, снова меня проведут, подведут,
а потом поведут, повезут на машине.

Ты сегодня с порога рванешься ко мне,
потому что в постели, в смертельной тоске,
в позе Господа Бога я лежу на спине
с пузырьком корвалола, зажатым в руке.

Ты рвани диск и вырони в спешке ключи,
ты попробуй пресечь мой последний побег –
пусть на белой машине примчатся врачи,
словно первый и нежный сентябрьский снег.

Пусть мне током сорвут напоследок слезу
и соврут, что не кончен пожизненный срок,
что меня не на черной машине везут
колеями глубоких российских дорог.

Как проходит по венам стерильный металл,
так потом наступает сплошной снегопад...
Я сегодня пошел не на лесоповал –
и меня не вернут под конвоем назад.

 

Поделиться: