⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

№ 123 Из протокола допроса Г.М. Фомина, рядового 29-го стрелкового полка 21-й армии, в Уинском РО НКГБ Молотовской области

 

Я, оперуполномочен. Уинского РО НКГБ ст. лейтенант Мехоношин, допросил в качестве свидетеля Фомина Григория Михайловича. […]¹

Вопрос: Расскажите подробно о своей трудовой деятельности?

Ответ: Родился я в 1911 году в семье кр[естьяни]на-бедняка в дер. Грачево Уинского р-на Молотовской обл. Свою трудовую деятельность я начал с четырнадцатилетнего возраста. До этого находился на иждивении матери и, так как не было отца в живых, с 1925 года стал самостоятельно уже руководить в своем хозяйстве, занимаясь земледелием. В 1929 году вступил в брак (женился) и в этом же году в составе всей семьи вступил в колхоз «Сов. юстиция», где и до 1933 года работал рядовым колхозником. В 1933 году был призван в порядке срочной службы в Кр. Армию, где и находился до 1935 года, служил в г. Благовещенске на ДВК, воинская часть № 2332, рядовой связист.

В 1936 году по прибытию домой в Уинский район вскоре был отправлен на курсы ветеринарных работников [в] с. Уинское. По окончанию курсов, которые длились 8 месяцев, 12/X-36 года вернулся обратно в свой колхоз «Сов. юстиция», где и работал ветфельдшером, одновременно являлся членом правления колхоза, а также и членом президиума Грачевского с/сов. В 1938 году окончил трехмесячные курсы переподготовки ветфельдшеров в г. Свердловск, после чего работал участковым ветфельдшером по 1939 год в с. Аспа, Суда и Уинском. 12/VI-39 года в порядке мобилизации был призван в РККА и направлен на японо-монгольский фронт в МНР². По окончанию войны в МНР вернулся домой и с 1^го января 1940 года вновь стал работать ветфельдшером в своем колхозе, а позднее исполнял должность животновода, будучи зав. фермами колхоза. 30/VI-41 г. в порядке мобилизации был призван в РККА и отправлен на фронт Отечественной войны.

Вопрос: Когда и каким райвоенкоматом вы были призваны в Кр. Армию?

Ответ: 30 июня 1941 года, в начале войны с немецкими фашистами, я был призван в порядке мобилизации Уинским райвоенкоматом и направлен в запасной полк [в] г. Молотов, откуда в начале августа 1941 г. [мы] в составе нескольких команд были сформированы в один эшелон и в порядке пополнения отправлены на фронт в действующую армию.

Вопрос: Расскажите подробно о прохождении своей службы в Кр. Армии за время Отечественной войны, и когда вы вернулись к себе на родину.

Ответ: С приездом на фронт как пополнение 16/VIII-41 г. мы прибыли в распоряжение 29-го стр. полка, недалеко от гор. Ярцево, где я был зачислен в роту связи связистом. Номер дивизии не помню, а также не точно, наша дивизия входила в состав 21-й армии Западного фронта. Наша дивизия до 1^го октября 1941 г. находилась в обороне в районе г. Ярцево. И после того, как немцы высадили воздушный десант и заняли г. Вязьму, с 1^го октября нашим частям под ударами немецкого наступления пришлось отходить, где и мы вскоре попали в составе трех армий в немецкое окружение, а затем я и многие другие мои товарищи попали в плен к немцам.

Вопрос: Расскажите подробно, при каких вы обстоятельствах попали в немецкий плен и где, в каких пунктах и лагерях военнопленных вы находились.

Ответ: Совершая отход с боями от г. Ярцево в направлении южнее г. Вязьмы, здесь в составе трех наших армий, 19-й, 20-й и 21-й, мы были окружены немецкими войсками. И в результате чего среди нас создалось много паники и неорганизованность, т. к. немцы [были] уже далеко в нашем тылу вследствие высадки воздушного десанта, захватили г. Вязьму и соединились со своими танковыми частями, тем самым прорвав наш фронт, отрезали нам отход и создали окружение. Пытаясь выйти из окружения, мы с упорными боями прорывали не одно кольцо немцев. И уже в третьем бою, когда у нас перемешались все части и дивизии, командование которых никто не возглавлял, а [все] действовали отдельными группами и в большинстве без командного состава, [мы], кто как мог, выбирались из окружения на сторону частей Кр. Армии. Но немцы все усиливали свое наступление и плотнее сжимали кольцо создавшего для нас окружения.

9/X-41 г., когда мы пытались прорвать третье кольцо немцев, в горячем бою я был ранен в обе ноги ниже колен и передвигаться уже был не в состоянии, потеряв сознание. Я позднее очнулся и хотел перевязать на ноге нанесенные мне раны. Немцы, сузив кольцо, в это время уже подошли вплотную. Вскоре передо мной оказались немецкие танки, а вслед за ними двигалась пехота. И таким образом ко мне подбежали несколько немецких солдат, схватили рядом лежащую мою винтовку и тут же ее разбили о трактор, который находился около меня. В это время я растерялся. Немцы схватили меня, сделав мне обыск, забрали все мои документы и вместе с ними кандидатскую карточку (т. к. я был кандидат [в члены] ВКП(б)), которые уничтожить или хотя бы выбросить я не успел, и их забрали немцы. Видя по документам, что я коммунист, они тут же меня избили до полной потери сознания прикладами по голове, разбив мне в нескольких местах череп и повредили шейные позвонки. И только на четвертый день я пришел в сознание и понял, что нахожусь в какой-то школе, где нас было раненых несколько сот человек, и мы уже находились в плену у немцев. Название этого местечка или поселка я не помню. И так в этот день нас, красноармейцев, взяли в плен огромное количество человек. Со мной вместе также раненым был боец из одной части, где мы служили, Баринов Василий, уроженец или житель г. Горького.

Из этого населенного пункта нас всех пленных раненых перевезли на автомашинах в г. Рославль и поместили в лагерь военнопленных, где я пробыл приблизительно две недели, после чего со многими другими [военнопленными] я был перевезен в г. Гомель, а затем через 4 дня был увезен в г. Минск. Из Минска через 15 дней в составе сформированного эшелона был увезен в Германию, [в] г. Людвенбург, где и находился в немецком госпитале около года, который одновременно являлся лагерем военнопленных. В конце ноября 1942 года я был перевезен в другой лагерь-госпиталь, [в] г. Ротвейль, и там находился на излечении, и там же в госпитале мне была ампутирована левая нога ниже колена при образовании газовой гангрены. 22/X-43 г. был переведен в поправочный госпиталь, откуда в составе 24 чел. инвалидов в ноябре м-це был отправлен в Польшу, г. Седлец, в госпиталь (и в то же время лагерь для инвалидов), где и пробыл до 31^го июня 1944 года, т. е. до освобождения г. Седлец частями Кр. Армии. Находясь в немецких госпиталях и лагерях около трех лет, [я] ни разу не подвергался никаким допросам и ни в комендатуру и полицейские управления не вызывался.

После того, как части Кр. Армии освободили г. Седлец и высвободили нас из-под немецкой неволи в составе всего госпиталя, где нас было около полуторых тысяч чел., мы, кто мог ходить, сразу же пошли на шоссейный тракт и стали держать направление в тыл уже освобожденных территорий Польши от немцев. Достигнув г. Луков, нас, несколько инвалидов, отобрали, кто был поздоровее, и направили в г. Ковель. Прибыв на автомашинах в Ковель, нас посадили в организованном порядке в вагоны и поездом доставили в г. Киев. В Киеве совершив пересадку, [мы] поехали на Москву, а затем из Москвы также на поезде я прибыл в Кунгур, а затем и прибыл домой 18/VIII-44 г. в д. Грачево Уинского р-на.

В пути следования подвергался двум задержаниям в Москве и Кирове отделами контрразведки «Смерш», где также после проведенной проверки был сразу же освобожден и двигался дальше. Как на передовой линии фронта при нашем освобождении, а также и при проверке органами ОКР «Смерш», мне никаких документов не выдавалось, так и теперь я никаких абсолютно документов не имею, за исключением метрической справки и аттестатов об окончании ветфельдшерских курсов, которые находились у меня дома. К воинской службе я уже не пригоден, т. к. не имею совсем левой ноги и, кроме того, перенес ряд тяжелых ранений и избиений со стороны немцев.

Вопрос: Когда вы находились в окружении и попали в плен к немцам, при вас было оружие и пытались ли вы им защитить себя?

Ответ: Когда я попал в плен к немцам, при мне была винтовка, патроны и гранаты. Участвуя в бою, я вел непрерывную стрельбу. Но когда меня ранили в обе ноги и я хотел сделать перевязки, в этот момент внезапно немцы схватили меня, и я уже был не в состоянии применить оружие, т. к. винтовка была не в руках, а лежала около меня; и в этот же момент с другой стороны подошли вплотную немецкие танки.

Вопрос: Вы сами добровольно сдали свои документы немцам, в том числе и партийный документ, или каким образом они от вас их изъяли и почему вы их не уничтожили раньше?

Ответ: В момент, когда на поле боя у разбитого трактора меня внезапно схватили немцы и при обыске отобрали все документы и партийный билет (вернее, кандидатскую карточку), где я раненый уже сопротивляться не мог и уничтожить документы в это время не имел уже никакой возможности. [Насчет того, чтобы] уничтожить раньше и спрятать партийный документ – я также этого не сделал в надежде выйти из окружения. И мы уже прорвали два кольца окружения и в третий [раз], когда нас вновь окружили, мы также с боем пытались выйти из него, но прорвать это кольцо оказалось не в [наших] силах. А когда я оказался раненым и перед собой уже вблизи увидал немецкие танки и пехоту, то просто растерялся и не сообразил, что надо уничтожить свои документы и спрятать куда-либо партийный документ.

Вопрос: Вы принимали воинскую присягу и знали, что сдаться в плен врагу – это значит изменить Родине?

Ответ: Да, я принимал воинскую присягу и знал, что сдача в плен врагу есть измена Родине. Но в последние минуты безвыходного положения я просто растерялся; перевязывая раны на ногах, из рук положил на землю винтовку и, когда подошли вплотную немцы, схватить ее уже не успел, а руками применять физическое усилие сосчитал бесполезным, т. к. тут были уже неравные силы, и к тому же [я был] ранен. Я сдался в плен к немцам уже без всякого применения силы и оружия. Единственный выход из положения [был] уничтожить себя, чем сдаться в плен. Я также [этого] не сделал, потому что оробел, и расставаться с жизнью мне не захотелось. Так что я думал, может, каким-нибудь образом выйду из плена и перейду на сторону войск Кр. Армии. Но это все оказалось не так, что и повело к измене Родине, во-первых, как коммуниста, от которого немцы забрали даже и партийный документ, и как воина Кр. Армии, принимавшего присягу.

Вопрос: Сколько раз и где, будучи в плену, вы допрашивались?

Ответ: Находясь в плену, я нигде ни одного раза не допрашивался.

Вопрос: Что еще вы можете дополнить в своих показаниях?

Ответ: Более по существу дела я показать ничего не могу. […]

Протокол допроса с моих слов составлен правильно и мне вслух зачитан, к сему

Д. 5308. Л. 3 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

 

---

1. Здесь и далее опущены анкетные данные Г.М. Фомина и повторяющиеся сведения об обстоятельствах его пленения.

2. Имеется в виду вооруженный конфликт, развязанный Японией с целью захватить часть территории МНР. В мае 1939 г. японские войска вторглись на территорию МНР в районе р. Халхин-Гол, но встретили отпор монгольской армии и советских войск, пришедших на помощь в соответствии с советско-монгольским Протоколом о взаимной помощи. (Большая Советская Энциклопедия: в 30-ти томах. Т. 28 / гл. ред. А.М. Прохоров. – изд. 3-е. – М., 1978. – С. 176).

Поделиться: