⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

4.1. Жизнь православного священника

В семье священника Павла Степановича Тетюева и его жены Любови Федоровны в 1879 году 10 марта родился сын Александр. Семья жила в селе Салтаново Чердынского уезда Пермской губернии. Несколько поколений Тетюевых служили в православных храмах в качестве священников, псаломщиков, диаконов и жили в городах и селах верховий рек Колвы и Камы.

Павел Степанович считал, что фамилия семья Тетюевых восходит к названию города Тетюши, что стоит на Волге. Родословную семьи дед составил в 1910 году. Ее писали под его диктовку, так как сам он ослеп в сорокалетнем возрасте от глаукомы. В родословной говорилось о Иакиме, Савве, Стефане, Павле. Иаким был священником и сыном священника. Савва Иакимович – тоже священник, был женат на Пелагие Антоновне, служил в селе Вильгорт. Стефан Саввич родился в 1825 году. Был женат на Татьяне Васильевне, дочери дьячка из Ныроба, 1828 года рождения. Венчались они в селе Вильгорт. Он служил диаконом в городе Соликамске. Павел Степанович родился в 1853 году в Соликамске. Женат был на Любови Федоровне Иваницкой, 1852 года рождения, дочери Половодовского псаломщика. Они венчались в селе Салтаново. Служил он с 1881 года диаконом в городе Дедюхино, в 1888 году рукоположен священником и переведен в село Кушмангорт. Павел Степанович учился в бурсе города Соликамск (бурсой называли духовное учебное заведение), был знаком с монахами Соликамского Вознесенского мужского монастыря.

Сохранилось предание об одном из наших предков, что он едва умел писать. Когда требовалось расписаться, писал слово «ПОП». У Ф.М. Решетникова есть рассказ «Никола Знаменский» где речь идет о таком священнике.

В семье Павла Степановича было 11 детей: семь сыновей и четыре дочери. Пять мальчиков умерли в младенчестве, в том числе мальчики – двойняшки.

Старшим в семье был Александр. С 1881 по 1888 год семья жила в Дедюхино, позднее переехала в село Кушмангорт Чердынского уезда.

Сначала Саша учился в начальной школе, а затем – в городском училище г. Чердыни. Жил он на квартире, вместе с ним там жили и еще несколько мальчиков. Хозяйки кормили постояльцев, но воспитанием детей не занимались – это были простые женщины. Однажды вечером мальчики отправились гулять и созорничали: они поменяли местами вывески на торговых лавках «Торговля мясом» и «Торговля обувью». Утром озорство обнаружилось. Сашу исключили из училища.

Строгий отец, чтобы сын не избаловался, увез мальчика в Соликамск. Настоятель мужского Вознесенского монастыря согласился оставить Александра в монастыре. Жил он в келье монаха Хрисанфа, позднее архимандрита Хрисанфа, епископа Соликамского. В монастыре Саша помогал убирать храм и келью, пел в хоре, а потом монахи научили его счетному делу, так как монастырь занимался торговлей. Вечером Хрисанф обучал Сашу арифметике, истории, православной религии, словесности. В возрасте 18 лет Александр сдал экстерном экзамен за учительскую семинарию и получил документ на право преподавания в начальной церковной школе. Подготовиться к экзамену Саше помог ссыльный студент.

1901 год Александр Павлович проработал в начальной школе села Верхнее Мошево, что в 25 километрах от Соликамска, следующий год – в селе Ныроб. Пока учительствовал, был на певческих курсах А.Д. Городцова в Перми.

Семейное религиозное воспитание, монастырская жизнь, влияние архимандрита Хрисанфа побудили Александра Павловича оставить учительство. Архимандрит Хрисанф благословил Александра стать священником. Таково же было желание Павла Степановича: он хотел чтобы его сын стал священником. Все это привело Александра к мысли о необходимости служить Богу.

Встал вопрос о женитьбе. Две семьи, Тетюевы и Клочихины, жили в соседних селах: Кушмангорте и Анисимове. Семьи ездили друг к другу в гости. Дети были между собой знакомы. Клава из семьи Клочихиных в 1899 г окончила в Перми прогимназию с отличием. Это был год 100-летия со дня рождения А.С. Пушкина. Клава получила награды: «Избранные произведения» Пушкина и грамоту за отличные успехи с рисунками из произведений Пушкина. Ей предлагали бесплатное обучение в гимназии. но она заболела. Учебу пришлось оставить. С 14-ти лет Клава начала учительствовать в начальной школе села Кольчуг. Сначала работала помощницей учителя, а с16-ти лет – учительницей с зарплатой 25 рублей (швейная машинка «Зингер» стоила в то время 25 рублей, а корова – 4 рубля).

Отцы семейств – Павел Степанович Тетюев и Александр Яковлевич Клочихин– решили судьбу своих детей. Саша и Клава знали друг друга с детства, дали согласие на брак. Свадьба состоялась в Кушмангорте. В 1902 году Александра рукоположили в диаконы в селе Кольчуг в 1903-м – в священники для служения в селе Лекмортово.

Александр Павлович и Клавдия Александровна были красивой парой. Александр, высокий, голубоглазый, с волнистыми волосами, имел хороший голос.

Село Лекмортово старообрядческое, богатое. Население занималось хлебопашеством и строительством барж. Церкви в селе не было, ее начали строить при отце Александре. Служили в обычном деревянном доме. Когда молодой священник приехал в Лекмортово, к нему старообрядцы не обращались, у них был свой начетчик-священник.

Старообрядцы в церковь не ходили (а в то время священник существовал на доходы, приносимые прихожанами). Обычно священник в Петров пост собирал в своем селе и в соседних селах с прихожан яйца, масло, сметану, зерно. Отец Александр и Клавдия Александровна отказались от этого унизительного занятия. Отец Александр служил в селе только по воскресеньям, а в другие дни он работал в чердынской конторе канцеляристом. Жена его работала в селе Лекмортово учительницей. В 1908 году отец Александр закончил курсы миссионеров на Белой горе. За девять лет в семье родилось четверо детей. Вера и Коля умерли, Лена и Витя росли здоровенькими.

В Лекмортово хорошо относились к семье Тетюевых. Особенно близка к ним была семья Кузнецовых, которая занималась строительством барж. Григорий Егорович, высокий красивый мужчина, был ровесником отца Александра. Он в молодости служил солдатом в Петербурге, за свой рост был в гвардии, в числе тех, кто охранял Зимний дворец. По возвращении со службы женился на вдове Анне Михайловне, имевшей собственную мельницу, Дружба между отцом Александром и Григорием Егоровичем длилась всю жизнь.

В 1909 году отца Александра перевели в город Чердынь и назначили служить в Вознесенском соборе третьим священником. Первый священник обслуживал богатых прихожан, таких, как купцы Алины. Доход, получаемый храмом, распределяли следующим образом: половину получал первый священник, оставшуюся вторую половину делили поровну между вторым и третьим священниками, то есть на долю о. Александра приходилась четвертая часть дохода. Отец Александр обслуживал население, живущее в Логах, самый бедный район Чердыни. У прихожан, особенно одиноких стариков, часто не было денег заплатить за исповедь, соборование. Батюшка часто совершал эти таинства бесплатно, отпевал тоже бесплатно.

По переезде встал вопрос о том, как материально обеспечить семью. Отец Александр и Клавдия Александровна были рады переезду: они оба учились в Чердыни (отец Александр – в городском училище, жена – в женском двухклассном училище-пансионе с преподавателями, ссыльными из Петербурга). В Перми Клава один год училась в прогимназии и по окончании ее получила документ на право преподавания в начальной сельской школе.

Древний город именуется в грамотах «Пермь Великая Чердынь». Свое название он получил от соединения двух слов: «чер» – приток, «дынь» – устье, а поселение возникло в устье реки, впадающей в Колву. Город расположен на семи холмах, один из них носит название «Троицкая гора». Внизу течет река Колва, склоны холма круты и неприступны. Здесь был кремль. Заколвинские леса видны до самого горизонта, за лесом вздыбился камень Полюд. В хорошую погоду он окрашен в синий цвет, в плохую – закрыт облаками.

На Троицкой горе – колокольня Воскресенского собора. Начиная с VIII века, на холмах Чердыни были построены еще шесть каменных церквей, в том числе и этот собор. Самая древняя каменная церковь возводилась в 1704–1718 годах. До этого был деревянный храм Иоанна Богослова. Сначала здесь располагался мужской монастырь, затем – женский.

В центре аккуратного, чистого города – двухэтажные каменные здания, украшенные балконами с чугунными решетками. Народ был приветливый, доброжелательный. Природа девственно чиста: сосновые боры, кедровые рощи, богатые грибами, ягодами, дичью. Вода в Колве чистая и прозрачная.

В Чердыни ранее, чем в Перми, появилось электричество, был проведен водопровод. На углах улиц построены водопроводные будки, из которых за деньги отпускали воду.

Отец Александр взял на себя преподавание Закона Божия в ремесленном училище и заведование свечным складом. Весной по «большой воде» завозили в город товары, в том числе для свечного склада: ладан, свечи, елей, вино для причастия и т.д. Зимой за товаром приезжали священники, живущие в дальних селах, расписывались в амбарной книге за взятые предметы, а деньги платили в конторе. Порой, когда отец Александр служил обедню или исполнял требы, товар отпускала матушка. Редко семья садилась одна обедать. Приехавшие из дальних сел священники ставили лошадей во дворе отца Александра, ночевали и только утром отправлялись в путь, чтобы к вечеру успеть доехать до дома.

Отец Александр был духовником пожарной команды. В случае пожара в его обязанность входило качать воду. У него была специальная одежда для выполнения этой работы.

Клавдия Александровна взяла на квартиру девочек-гимназисток, так называемых «нахлебниц», родители которых жили в дальних от Чердыни селах. Они оставляли девочек на квартирах со столом, то есть платили за питание и за занятия с ними. Клавдия Александровна помогала девочкам учить уроки. Она знала несколько приемов для запоминания географических названий, например, реки в Сибири можно заучивать как стихотворение: «Обь, Енисей, Лена, Тура, Индигирка, Колыма, Анадырь, Ангара». Решали вместе арифметические задачи. Из гимназии приходила классная дама проверять, как живут гимназистки.

Постепенно семья втянулась в жизнь города.

В Чердыни был магазин, называемый «Общество потребителей. Его создавали образованные жители города и пригородных сел. Участие в создании магазина принимал и отец Клавдии Александровны, писарь села Анисимова –Александр Яковлевич Клочихин. Построили трехэтажное здание. На собранные деньги наняли служащих, которые закупили на фабриках товары, а товары покупали качественные. Покупатели отдавали предпочтение этому магазину, а не лавкам купцов. В полуподвальном этаже продавали продукты, на втором – готовое платье, на третьем – мануфактуру и другие товары. Умно продуманная торговля приносила доход. В конце года подводили итог, доходы делили на всех членов-пайщиков общества потребителей. На проценты можно было купить товары, но только в этом же магазине. Жителям Чердыни нравилась такая форма торговли.

Родственники отца Александра и Клавдии Александровны жили в Чердыни, Покче, и селах, близких к Чердыни. Это тоже украшало жизнь семьи в Чердыни.

Когда Павел Степанович ослеп, он жил на пенсии в Покче. Его детей бесплатно учили в епархиальном училище, в духовной семинарии. Три сестры отца Александра – Клавдия, Серафима, Юлия – окончили епархиальное училище, брат Николай – духовную семинарию в городе Перми

В епархиальном училище девочек обучали всему, что необходимо знать будущей жене сельского священника. Учили петь по нотам, руководить церковным хором. Выпускники училища имели право преподавать в начальной школе. Их обучали рукоделию, шитью, кулинарии.

Жители Чердыни любили отмечать именины. Днем заходили знакомые с визитом. Выпивали чашку чая или рюмку водки, задерживались не более пяти минут. Хозяйка дома ждала визитеров, как правило, сидела возле самовара. Если визитер не заставал хозяйку, он оставлял визитную карточку. Вечером собирались друзья и родственники. Стряпали пироги. В постные дни мяса не ели, а горячие блюда готовили на горчичном масле и оливковом. Подсолнечное, льняное, конопляное масло добавляли к холодным закускам. Рыбу в Чердынь привозили с Печоры, а также ловили в местных реках. Рыба была самая изысканная: семга, моксун, сиги, стерлядь, судак, подавали и икру.

Именины отца Александра были 13 марта, в пост. Каждому гостю полагался кусок именинного пирога, при этом обязательно горячего. Испеченный в русской печи пирог переносили на большую деревянную доску, закрывали льняной салфеткой и ставили на печь. Таким образом он долго оставался горячим. Накрывали большой стол с различной стряпней, на другом столе стояли графинчики с настойками, наливками, закусками. Сначала пили чай, затем мужчины по желанию подходили ко второму столу. Дамам вин не предлагали, не навязывали в качестве обязательного ритуала (неплохо было бы позаимствовать этот опыт нашим современницам, не рождались бы теперь уродливые дети).

Детей, как правило, в гости не брали. Но если они появлялись со взрослыми на именинах, их собирали в отдельной комнате и занимали играми. Дети не слышали разговоров взрослых.

Наступил 1914 год. Возникли проблемы с сахаром, одеждой, обувью.

Несколько друзей отца Александра объединились, создали за городом пчельник. Огородили участок земли, купили пчел, ульи, учились ухаживать за пчелами. Был среди них специалист-пчеловод. Со временем Александр Павлович хотел купить домик и заниматься пчеловодством, но в 1920 году городские власти заставили ликвидировать пчельник.

Женщины организовали кружок, учились шить обувь. Преподавателем был сапожник. В основном шили обувь детям. Позднее это ремесло очень пригодилось Клавдии Александровне. Она шила из старых суконных вещей «бурки», их носили с резиновыми галошами. Как у настоящего сапожника, у нее были разнообразные колодки, шила, другие инструменты. Она умела делать дратву. Клавдия Александровна вязала носки и варежки детям, сама шила им одежду. И кроме того, читала детям вслух книги.

В семье дети никогда не слышали ссор между родителями, они хранили взаимное уважение. Спорные вопросы родители разрешали вдвоем: уходили гулять и там наедине приходили к общему решению.

Пока жизнь шла по заведенному порядку. Купцы занимались торговлей, в храмах шло богослужение. Отмечались все религиозные праздники, соблюдались посты. Летом, на престольный праздник – Прокопьев день – организовывался Крестный ход от часовни убиенных до центра города. Купцы в своих подворьях устраивали праздничное угощение. Ставились столы, на них выставлялись пироги, пиво, брага. Жители Чердыни и близлежащих сел ходили от одного купца к другому, угощались и сравнивали, кто лучше угощает, поэтому купцы старались перещеголять друг друга.

Война с немцами подорвала экономику страны. Начались волнения в России, царь Николай II отрекся от престола, возникло временное правительство, а в ноябре 1917 г. власть захватили большевики.

Произошло отделение церкви от государства. В Перми был зверски убит епископ Андроник: его закопали живьем в могилу, выкопанную им самим.

В 1918 году в Чердынь пришли первые красные, начались аресты. Отец Александр после обедни уходил в Лога к своим прихожанам, дома не появлялся. К нему хорошо относилась его паства. Он ночевал у прихожан, чаще всего у кузнеца Трушникова, потому что дома оставаться было страшно. Красноармейцы перевезли через Колву библиотеку из Воскресенского собора, которой заведовала Клавдия Александровна, и сожгли. Две книги – произведения Некрасова и Гоголя – она успела принести домой для своих старших детей. Они нужны были для занятий в школе. Позже жалела, что не взяла больше книг. К Чердыни приближались белые. Красные отступили в сторону Юрлы и взяли с собой заложников. Со стороны Архангельска шли англичане, поэтому чтобы ускорить свое отступление, красные вывели на окраину села заложников: протоиерея отца Николая Конюхова, инженера Николая Бакина, городского главу Селиванова – заставили их раздеться и облили при температуре –40°С водой. Пуль на них пожалели.

В ноябре 1918 года пришли в Чердынь белые, пробыли до июля 1919 года. Привезли в город трупы несчастных замороженных. Началась расправа с теми, кто был на стороне красных, этим белые подорвали свой авторитет. В это время восстановили преподавание Закона Божия в школах, формировались штаты духовенства в армии и флоте. Началась мобилизация всех запасных солдат сроков службы 1909–1912 годов, а также досрочный набор новобранцев. Отказавшихся от службы в армии расстреливали. Когда началось отступление белых, отца Александра как духовника воинской команды повезли с собой. В Чердыни оставалась семья: жена, трое детей, ожидалось появление четвертого малыша. Отца Александра уважали прихожане, у не было собственности – жили на квартирах, его ничто не гнало из Чердыни. Но – долг и судьба!

Священнослужители были напуганы приходом к власти красных. Памятен им был 1918 год, когда зверски были замучены многие священнослужители Пермской епархии.

Из Чердыни с отцом Александром уезжали несколько священников. В Соликамске они сошли с парохода, жили некоторое время у Ольги Петровны Клочихиной, тещи отца Александра, позднее вернулись домой. Отца Александра с парохода не выпустили.

Началась эпопея отступления белых в Сибирь. В Томске белая армия распалась, Колчак был расстрелян.

Первое время уральцы жили землячеством. Беженцев было много. Отец Александр, отец Димитрий (Оболенский), священник из Перми с дочерьми, поселились в здании гимназии, заняли лестницу. Каждому досталось по одной ступеньке. Вместе хлопотали о еде, о возвращении домой. Отец Александр, молодой и энергичный, был выбран старшим в этих хлопотах. Вера Дмитриевна и Юлия Дмитриевна, дочери отца Димитрия, рассказывали о трудностях жизни в Томске.

Отец Александр уехал на Алтай, в Змеиногорск, работал там счетоводом. Ему понравился этот край, хотел даже перевезти туда семью, но жена категорически отказалась от переезда. Он вернулся в Чердынь. Началась очень трудная жизнь.

До революции купцы Чердыни торговали с Севером. Реки Печора, Двина, и другие богаты рыбой, в них на нерест идут нельма, семга, сиг, максун, лосось. В лесах и лесотундре много пушного зверя, боровой дичи. Население охотилось на куниц, соболей, лис, белок, песцов, енотов, росомах. Весной в Чердынь по большой воде привозили ржаную муку, железные и чугунные изделия, ружья, патроны, дробь, порох, соль, сахар, чай, вино, различную мануфактуру. Зимой, в январе-феврале, сотни крестьян чердынского уезда, мужчины и женщины, нанимались со своими лошадьми перевозить товар купцов к далекой печорской пристани Якша, путь до которой – 250 верст. Якша – селение на реке Печоре, где, как и в Чердыни, на берегу построены амбары, куда складывали привезенный товар. Весной его сплавляли в низовье Печоры, и там продавали или обменивали. Зимой из Якши в Чердынь отправляли соленую и мороженую рыбу, икру, дичь, меха. Только зимой, когда замерзают болота, можно было проехать через тайгу. Для отдыха возчиков в лесу были построены избы, в которых круглый год жили сторожа. К приезду обоза они топили печи. Возчики брали с собой еду в этот длинный путь, и обязательно мороженые мясные пельмени. В рассказе Д.Н. Мамина-Сибиряка «Зимовье на Студеной» описана жизнь в тайге такого сторожа-старика.

Деликатесную рыбу, икру и дичь из Чердыни продавали в лучшие рестораны Москвы, Петербурга, Нижнего Новгорода, а меха – даже в Китай. Для обеспечения такой торговли нужны были опытные приказчики, кладовщики. Нужны были специалисты, умеющие шить тулупы, сбрую для лошадей, делать сани, телеги, бочки, катать валенки, шить шапки и многое другое.

После революции население лишилось работы. Прихожане не имели денег. Отец Александр отпевал, крестил бесплатно. Хозяин поднял цену за квартиру, пришлось переехать в полуподвальное помещение, за которое не нужно было платить. В этом подвале родилась я – младшая дочь. Володя и Нина заболели дифтерией. Плохие условия ослабили здоровье детей. Трехлетняя Нина умерла. Меня забрали дальние родственники, чтобы изолировать от больных детей. Лена и Виктор жили у хозяев квартиры на втором этаже, учились в педтехникуме. В 1924 году их как детей священника, исключили из техникума.

Директор техникума Белавин, пригласив к себе Лену, продиктовал ей письмо, адресованное Надежде Константиновне Крупской, с просьбой восстановить в техникуме ее и других исключенных, чтобы продолжить учебу. Письмо Белавин отправил из Свердловска, куда поехал в командировку. Из Чердыни письмо бы не пропустили. Ответ пришел очень скоро. Н.К. Крупская ответила: «Восстановить». Дети продолжили учебу. Чтобы заработать денег, отец Александр занялся переплетом книг из библиотеки. Виктор помогал отцу.

Александр Павлович был заботливым отцом. Нам, детям, вовремя покупали теплую обувь, то есть валенки. Пища была простая и здоровая. Взрослые члены семьи соблюдали посты. Маленькие дети получали молоко, творог. Держали корову, отец сам косил траву, метал сено в зарод. Колол дрова. В Чердыни был водопровод, но не в квартирах, а в водопроводных будках, куда вода поднималась из Колвы. Из водопроводных будок за деньги ее отпускали жителям Чердыни. Отец приспособил тележку, а для зимы – санки, на них ставили кадушку, в которой привозил воду домой. Он выращивал огурцы. Чердынь – северный город. Отец Александр устроил самодельный парник. Это была грядка удобренная навозом высотой и шириной с метр, длиной три-четыре метра. На нее высаживали огуречную рассаду, сверху закрывали осколками стекла. Огуречная рассада, закрытая сверху стеклом, росла, быстро зацветала, огурцы созревали раньше, чем в других огородах.

Из магазинов давно исчезли мука, крупы, сахар. Выручали друзья из Лекмортова: привозили ржаную и гороховую муку, картошку. Начала давать молоко корова Буска, которую вырастили из маленького теленка. Пас ее в церковной ограде Виктор, а Буска бегала за ним, как собачонка. Ели только ржаной хлеб, белый был очень дорог. Когда переехали из подвала в лучшую квартиру, новоселье отметили булкой белого хлеба. Я запомнила запах его на всю жизнь, мне тогда было два с половиной года.

При советской власти, кроме материальных затруднений, возникли и другие проблемы, более тяжелые. Отца Александра по ночам вызывали в ЧК на «откровенные разговоры»: от него требовали доносительства на прихожан. Он отказывался от такого «сотрудничества». Всякий раз в таких случаях жена шла с мужем, она оставалась на улице и ждала его с мыслью «выпустят или нет?», а ждать приходилось порой до утра. Закончилось это тем, что 9 апреля 1921 г. отца посадили на год в тюрьму, которая находилась в Перми, около Егошихи. Выпустили с документом: «Сидел за отказ работать в интересах ЧК». В Чердыни он продолжал служить в Воскресенском соборе. Отец Александр имел богатый опыт общения с ЧК, поэтому был очень осторожен в разговорах из-за боязни принести неприятности людям.

К отцу Александру ОГПУ приставило осведомителя. Он познакомился с ним в храме, а потом стал приходить домой. В семье знали его роль. Отец Александр нервничал, беседа не получалась. Клавдия Александровна уходила на кухню. Он подсаживался беседовать к старшей дочери Лене, и тотчас же там оказывалась бабушка, объясняя, что «неприлично молодой девушке одной беседовать с мужчиной». Наконец, этот человек перестал делать визиты.

Батюшка беседовал с прихожанами об Иоанне Кронштадтском.

В 1922 году начался церковный раскол, появилось новое течение в религии – «обновление». Обновленцы предлагали патриарху Тихону отречься от патриаршества. ГПУ поддерживало обновленцев, рассчитывая на то, что православные потеряют веру в Бога.

Отец Александр был тихоновцем, то есть последователем патриарха Тихона, ГПУ предлагало ему перейти в «обновленчество», на что он ответил отказом.

Воскресенский собор в Чердыни, как и многие соборы тех лет в других городах, предоставили «обновленцам». Отцу Александру запретили служить в нем, чем пытались заставить его перейти в «обновление».

Батюшка перешел служить в храм Успения. За Александром Павловичем перешли туда все прихожане. «Обновленцы» остались без паствы и обратились за помощью в ГПУ.

В проповедях перед прихожанами отец Александр доказывал нецелесообразность обновления. Жизнь показала, что он был прав: об обновлении забыли.

В 1927 году в Чердынь приехал митрополит «обновленцев» М.И. Трубин. На прихожан он произвел неблагоприятное впечатление: вертлявый молодой человек. Он был одет в штатскую одежду, все время крутил тросточку. В 1937 году обвинялся в организации на Урале контрреволюционной повстанческой фашисткой организации церковников по линии обновленческой ориентации.

Отец Александр был вновь арестован и обвинен в том, что своими действиями он внес рознь в среду верующих. Решением особого совещания при коллегии ОГПУ от 7 сентября 1928 года он был приговорен к лишению свободы сроком на один год.

Среди осведомителей ГПУ были и прихожане, например, староста собора – Николай Андреев.

Отбывал заключение батюшка в городе Дедюхине (сейчас там территория города Березники). Тюрьма находилась в бывшем церковном доме.

Семья Павла Степановича Тетюева с 1881 года по 1888 год жила в церковном доме города Дедюхина. Так что отец Александр оказался в заключении в том доме, где прошло его детство, даже в комнате, где он спал, будучи еще мальчиком. Там родились его сестры Мария и Серафима и брат Николай.

В тюрьме сидел он вместе с ворами, хулиганами, но они относились к священнику с уважением, называли «батей».

Заключенных «перевоспитывали» трудом. Посылали копать картошку. На поле разрешали ее испечь. Частенько печеную картошку складывали за рубашку, а охранники делали вид, что не замечают этого. Уходили на работу «тощие», а возвращались «толстые».

Отцу Александру поручали переписывать ноты, в программу «перевоспитания» заключенных была включена самодеятельность.

Пока отец Александр сидел в тюрьме, семья жила в Чердыни, младший сын Владимир учился в школе, церковь помогала деньгами. Старшие дети учительствовали в селах около Перми. В 1929 году священник Александр Тетюев вернулся домой, но в ОГПУ его предупредили о том, что, если он останется в Чердыни, будет вновь арестован.

Епископ Хрисанф назначил Александра Павловича служить в Чермозе в часовне Александра Невского (архимандрит Хрисанф до архиерейства был игуменом Соликамского мужского монастыря, Саша Тетюев жил когда-то в его келье).

Гонение на православную церковь не только не уменьшилось, но еще усилилось. Преследовали не только священников, но и их жен и детей. Детям разрешалось получать только начальное образование.

Отец Александр с женой решили жить отдельно. Семья разъехалась. Мама с Виктором, Владимиром и мной уехали в Соликамск, жила бабушка Ольга Петровна Клочихина.

Александр Павлович снял в Чермозе комнату со столом у старушки Анны Николаевны Теплоуховой. Домик состоял из комнаты и кухни. В комнате имелись кровать, стол и шкаф для книг; квартира находилась в квартале от храма. До разъезда семья еще год жила в Чердыни, Володя заканчивал четвертый класс. В 1929–1930 годах привезли раскулаченных с Кубани. Местные жители были предупреждены о необходимости освободить часть помещений. Раскулаченных везли до Соликамска поездом, а дальше – на подводах до Чердыни. Везли в январские морозы, ночью, чтобы меньше бросались в глаза. Одна женщина держала грудного ребенка на руках. Задремала – ребенок выкатился из рук, и его затоптали лошади, идущие следом.

Переселенцев привезли в Чердынь под вечер и людей развели по квартирам. Около 12 часов вечера Клавдия Александровна вышла за ворота и увидела на улице семью, никуда не устроенную.

В нашей квартире оставалась свободной только кухня. Там и поселилась эта семья. Мужчин сразу отправили в лес; старики, дети и женщины остались в городе. Мужчины заготовляли лес для сплава и строительства бараков. Не обходилось без трагедий. Кубанцы не умели валить лес, они не понимали, куда упадет подпиленное дерево. Кричали: «Тикай», – а сами попадали под падающее дерево.

Горожане доброжелательно встретили людей юга. Помогали им топить бани. Давали овощи, одежду. Семья, которая поселилась на кухне, состояла из старика, его жены, невестки и двух детей, которым нечего было надеть зимой на ноги. Матушка принесла им детскую обувь, из которой мы выросли. Старик починил ее. Дети были младше нас с братом, и обувь подошла.

На дорогах стояла охрана: проверяли документы. Родственники с Кубани приезжали за детьми, увозили их на родину. Трудным был 1933 год. Живущие в лесу не имели ни хлеба, ни круп. Голод – по всей стране, но в северных лесах он был особенно тяжелым. Люди умирали от голода, даже некому было хоронить. Федор Гордеевич Сурсов рассказал историю о том, что в 1936 году летчики из отряда по охране лесов от пожара спустились к одному лесному селению, обошли все бараки. На топчанах лежали истлевшие трупы умерших от голода.

Нашу семью провожали в Соликамск прихожане. Ехали мы на пароходе четвертым классом. Вещи сложили на скамьи. Взяли с собой кур, корову Буску. Много хлопот доставила корова: она не хотела заходить на пароход. Ее тащили, толкали три матроса, а она – ни туда, ни сюда. Верно, чувствовала, что не едать ей шелковой травы, что росла на заливных лугах Колвы. Наконец, за обродку взялся Виктор, и за ним Буска послушно зашла на пароход.

В доме бабушки Ольги Петровны Клочихиной верхний этаж занимали квартиранты и с квартиры съезжать не желали. Нижний этаж состоял из одной комнаты и кухни. В этой комнате мы прожили три года. К бабушке приехали учиться в средней школе еще три внука из Покчи и два – из села Мошево, так как в селах были только начальные школы.

Собралось у бабушки семь внуков-подростков и внучка – и все в одной комнате. Кухня была очень холодная. Вечером все вместе, за одним столом учили уроки, спали на кошмах на полу.

Проблема была с питанием. Семья состояла из иждивенцев, на каждого из которых выдавали по 200 г муки. Хлеб бабушка пекла сама, добавляла в квашонку, кроме муки, вареный картофель. Присылали продукты из Мошево. Летом ходили за грибами, выращивали овощи на огороде. Имели корову. Мальчики законопатили лодку, ездили за родниковой водой, пили только ее.

Старший внук Виктор преподавал физику в школе ФЗО (фабрично-заводское обучение). Владимир учился в пятом классе, несколько раз его исключали из школы за то, что он был сыном священника. Виктор шел в ГОРОНО и выгораживал брата: говорил, что младший брат – его иждивенец, а он – преподавать. Мальчика восстанавливали, и он продолжал учебу.

Клавдия Александровна устроилась работать в музей. Она знала старо-славянский язык. В музей свезли церковные книги, нужно было их каталогизировать.

В Соликамск на практику приезжали студенты московского архивного института. Клавдия Александровна помогала студентам разбирать славянские тексты. Очень ценила то, что имеет возможность консультировать студентов. Через год директор музея по приказу горкома уволил жену священника. Клавдия Александровна устроилась на работу по ликвидации безграмотности. Работа была бесплатная, но за нее давали хлебную карточку: 400 граммов хлеба, а иждивенцу – только 200 граммов. Связи с отцом Александром не было: Виктор боялся, что его могут уволить с работы за связь с отцом-священником.

Раз в год, в сентябре, отец присылал поздравительную открытку на мои именины. Подписывался буквой «П» и открытку старался оправлять не из Чермоза, а из другого города. Позднее он стал приезжать раз в год к семье. Приезжал осенью последними пароходами. Домой шел вечером огородами, чтобы никто его не видел.

Мы с мамой летом ездили к отцу в Чермоз. Он очень скучал по семье.

Наконец, сыновья поступили в высшие учебные заведения. Виктор – с третьего раза. Сначала он поступил в Пермский университет. Проучился два месяца, и его исключили как сына священника. То же повторилось и в Новосибирске. Наконец, приняли в Саратовский университет, который он и закончил.

Владимир очень серьезно относился к вступительным экзаменам, при подготовке к ним он прорешал все задачи по математике в задачниках 8-10 классов. Сдавал экзамены в 1936 году сразу в два института: индустриальный и горный. Экзаменатор был один, и он запомнил способного абитуриента. Поступил Владимир в Свердловский индустриальный институт. После 1937 года такое поступление в вуз для детей священнослужителей стало почти невозможно.

Александр Павлович не решался отправлять деньги семье, да и возможности у него были небольшие. Он снимал квартиру со столом – это обходилось дороже, чем пропитание в семье. Кроме того, доход от церкви надо было делить с семьей арестованного перед его приездом в Чермоз священника, отца Димитрия Соловьева, которого отлучили от семьи на пять лет. И еще ему надо было поддерживать свою мать Любовь Федоровну, которая жила у дочери, учительницы начальной школы. Любовь Федоровна, моя бабушка, умерла в 1939 году.

В Соликамск отец Александр передавал деньги через старшую дочь Елену Александровну. Она жила в Перми. Имея высшее образование (окончила вечерний пединститут) преподавала биологию и химию в школе № 7. Будучи в Перми, отец Александр останавливался у своего чердынского друга И.И. Головина. Здесь встречался с дочерью Еленой и оставлял ей деньги для семьи, которые она отправляла в Соликамск небольшими порциями, как бы от своей зарплаты.

Сыновья подрабатывали: Виктор занимался репетиторством, Владимир работал на вокзале грузчиком.

В Чермозе отец Александр занял место арестованного священника Димитрия Спиридоновича Соловьева, пять долгих лет заключения которого отсчитывались с 11 февраля 1930 года. Имущество Соловьева было конфисковано. Пока о. Димитрий был в заключении Соловьевы получали часть дохода от церкви. Семья была большая. Старшая девочка росла у родственников, а с женой Евдокией Ивановной остались пятеро малышей, младшая из которых только что родилась, а самому старшему было всего восемь лет. Жили в бане. Пока мать работала (а работала она чернорабочей), дети оставались дома одни.

По возращении отца Димитрия из заключения его отправили служить в Соликамск. Две семьи, Соловьевы и Тетюевы, жили на одной улице, дети учились в одной школе. Евдокия Ивановна говорила: «Что бы я делала с ребятами, если бы отец Александр материально не поддерживал нас, не выделял от церкви денег?». Из заключения отец Димитрий вернулся с больными ногами. Там он работал на лесоповале, частенько в болоте по колено в воде. За невыполнение нормы охранники наказывали заключенных. Провинившегося полураздетого с сырыми ногами привязывали к дереву и оставляли на в лесу на съедение комарам. Позднее в храм его возили на тележке: он обезножел.

В Соликамске при встрече со мной отец Димитрий вежливо здоровался, называя меня по имени отчеству. Я понимала, что это почтительное приветствие относится к отцу.

Внуков у Ольги Петровны было семь человек. Всех надо было кормить. Выручал огород, на котором выращивала овощи: хорошие сорта капусты, лука, моркови. Она продавала капустную рассаду соседям. За луком приезжали даже из Березников. Ольга Петровна отмеривала деревянным аршином часть гряды, лук собирали и увозили в Березники, продавали там пучками. На рынок Ольга Петровна торговать не ходила, считала это занятие для себя унизительным. Научила огородничеству и Клавдию Александровну. Внуки беспрекословно слушались бабушку. Помогали в огороде, носили воду, кололи дрова, огребали снег. Питались все вместе. Выручала и корова Буска.

Еще до Отечественной войны почти все мы получили высшее образование. Некоторые погибли на фронте: Иван Носов, Владимир Чечулин, Василий Чечулин – мои двоюродные братья. Виктор Тетюев после войны работал в Пермском университете на кафедре физики, защитил диссертацию, заведовал кафедрой физики в сельхозинституте. Владимир Тетюев работал главным металлургом на заводе имени Ленина. Оба на войне получили награды. Константин Чечулин воевал, а затем стал священником, служил в храме Екатеринбурга. Александр Носов всю жизнь служил в армии. Кронид Чечулин умер молодым.

После отъезда братьев на учебу мы с мамой остались жить в Соликамске. В тридцатых годах в Соликамск прислали много раскулаченных как с юга, так и из сел Пермской области. Нужна была рабочая сила для строительства Соликамского калийного комбината. Привезли друга отца из Лекмортова –Григория Егоровича Кузнецова. Семья их занималась хлебопашеством и баржестроительством. Григорий Егорович был женат на вдове Анне Михайловне, у которой была мельница. Их раскулачили.

В Соликамске заботу о семье отца Александра взял на себя Григорий Егорович Кузнецов. На зиму для коровы нужно было запасти сено. В Соликамске всем, кто держал коров, дали покосы. Григорий Егорович со своими друзьями косил траву, ставил зарод. И зимой сам хлопотал о вывозе сена с покоса: приходил к Клавдии Александровне и сообщал, что пора возить с лугов сено. Покос находился от города в 10 километрах. Клавдия Александровна заказывала на конном дворе лошадей. И Григорий Егорович по первому санному пути сам ездил за сеном. Он огребал крышу, чинил заборы.

Помогал семье Петр Петрович Никулин, он родился в Кушмангорте, остался сиротой. Павел Степанович Тетюев взял его в свою семью, помог окончить городское училище, а в армии Петр Петрович получил специальность ветеринарного фельдшера. Он считал себя нашим родственником.

В Чермозе к отцу Александру люди относились доброжелательно. Приведу такой пример. В тридцатых годах сообщение с Чермозом было пароходом. Ходили по Каме пассажирские и грузовые пароходы. На пассажирских на верхней палубе были каюты 1-го и 2-го классов, на нижней палубе – 3-го и 4-го классов и там кают не было. Билеты продавались на пристанях. Заранее 1-й и 2-й класс билеты можно было приобрести на конечных пунктах маршрута: в Перми и Березниках. На пристанях на проходящие пароходы билеты продавались только в 3-й и 4-й классы. При посадке пассажиры становились в очередь вдоль борта дебаркадера . Проверяли билеты матросы, они сдерживали толпу, пропуская пассажиров по сходням парохода. Места в 3-м и 4-м классах не нумеровались. Зачастую пассажиры везли багаж в мешках, в основном это были продукты питания: хлеб, мука, крупы (с 1930 по 1935 год существовала карточная система, только с 1935 года начали продавать печеный коммерческий хлеб). Таких пассажиров называли «мешочниками». Они с боем брали места, чтобы ехать сидя на скамьях. Некоторым пассажирам в 4-м классе приходилось сидеть на полу.

Отцу Александру нужно было ездить в Пермь по делам церкви. Начальником пристани был в то время Михаил Филиппович Разумков. Увидев на пристани отца Александра, он говорил своей дочери, десятилетней Тоне: «Подойди к отцу Александру и скажи ему, что для него оставлена каюта, номер такой-то». Они даже не были знакомы, да и знакомство со священником в те годы не поощрялось, можно было от такого знакомства заработать одни неприятности. Эту историю мне рассказала Антонина Михайловна, когда мы были уже шестидесятилетними старушками.

В июне 1937 года я навестила отца. В день Троицы мы ходили на кладбище. Отец служил панихиды на могилах. Стоял летний, теплый день, березки на улицах Чермоза были украшены цветными ленточками. Мне тогда было 14 лет. Внучки хозяйки Анны Николаевны, мои ровесницы, играли на улице в городки. К ним присоединилась и я. Но отец позвал меня домой, не объясняя, почему не разрешает играть. Он показал мне славянский шрифт и дал читать Евангелие. Это была наша последняя встреча.

Позднее к отцу приехали сыновья Виктор и Владимир. Они привезли ему штатскую одежду, уговаривали оставить службу в церкви. Отцу было тогда 56 лет.

В Перми в то время арестовывали священников. 3 апреля 1937 года арестовали Савву Николаевича Беклемышева, священника Никольской церкви. Его расстреляли 31 августа 1937 года. Об аресте Беклемышева Виктор и Владимир рассказали отцу.

Отец был очень рад приезду сыновей и доволен ими. Старший окончил 3-й курс университета, младший перешел на 2-й курс индустриального института.

Сыновья приехали к отцу 4 августа и пробыли у него весь день. К вечеру ушли на пристань и уехали. Так распорядился Александр Павлович, вероятно, предчувствовал беду. Ночью 5 августа его арестовали (именно 5 августа начались массовые аресты). Отцу Александру немыслимо было оставить церковное служение. Он любил Православную Церковь, православную Россию. «Я верю, – говорил он, – что, несмотря на все гонения, православие, которое исповедует русский народ, не будет уничтожено».

Как бы сложилась судьба сыновей, если бы их застали у отца во время ареста? Это был страшный 1937 год.

В середине августа в Соликамск приехала жена отца Владимира Кожевникова, она сообщила семье Тетюевых, что отец Александр арестован. Отец Александр и отец Владимир вместе служили в соборе в Чердыни, вместе боролись с обновлением. Объясняли прихожанам, что обновление – явление временное. Позднее отец Владимир служил в Богоявленской церкви в Соликамске. Он был интеллигентным, образованным человеком. В Чердыни, в 1928 году после ареста отца Александра, он выделял часть дохода от церкви нашей семье. В 1933 году он сам был арестован. После служил в селе Орел, а 8 ноября 1937 года его снова арестовали, 14 ноября 1937 года решением тройки при НКВД Свердловской области о. Владимир был осужден и расстрелян.

Узнав, что отец Александр арестован, мама и бабушка спешно стали шить теплые вещи. Мама поехала в Чермоз передать их в тюрьму, но мужа не оказалось ни в тюрьме Чермоза, ни в тюрьмах Перми и Березников. Ни писем, ни записок, ни словесных передач от его сокамерников не поступало.

В 1945 году в почтовый ящик прокуратуры СССР в Москве было я опустила письмо с просьбой сообщить о судьбе Александра Павловича Тетюева. Ответ пришел через 10 дней, сообщили, что он умер в 1942 году. Это был лживый ответ.

Отца Александра заочно отпел отец Димитрий Соловьев в Соликамске. Были организованы поминки.

Александр Павлович Тетюев был расстрелян 3 октября 1937 года в г. Свердловске.

Тройка НКВД 27.09.1937 года приговорила его по статье 58-10 УК РСФСР, к высшей мере наказания.

На основании Закона РСФСР о реабилитации жертв политических репрессий от 18 октября 1991 года гражданин Тетюев Александр Павлович реабилитирован.

Был погублен честный, с красивой душой, добрый, не способный на подлости, любящий Православную Россию, Православную церковь, свою семью русский хороший человек.

Дети выполнили желание отца. Несмотря все трудности, они все получили высшее образование. Елена, Виктор, Любовь защитили диссертации, стали доцентами: Елена – кандидат биологических наук, Виктор – физико-математических наук, Любовь – химических наук. Владимир был главным металлургом завода имени Ленина, имеет 60 авторских свидетельств. Внуки Александр и Тамара окончили физико-математический факультет университета. Тамара – кандидат технических наук. Правнук Андрей защитил кандидатскую диссертацию. Правнук Игорь учится на физико-математическом факультете университета.

Светлая память об отце всегда руководит детьми отца Александра Тетюева в их жизни.

 

Поделиться: