8.1. Я работал актером

18 февраля 1941 года я был арестован органами НКВД гор. Свердловска. В то время я работал актером Свердловского драматического театра. Обвинение было предъявлено по ст. 58 пункт 10 ч.1. Следствие, разумеется, велось в стиле того времени, т. е. с применением физических мер воздействия: подписал бумагу, написанную следователем – получи передачу или ларек, не подписал – карцер, одиночка. «Мой» следователь говорит: «Я на тебе высплюсь», соседний зайдет, советует: «Что ты на него, гада, смотришь? Дай ему раза!» Какие нелепости были мною подписаны, я уже и не помню.

Несмотря на все это, на суде, состоявшемся в апреле 1941 года, когда некоторые свидетели (например, т. Нехорошкова) от показаний отказались или пытались защищать (например, т. Прасолов) и что было пресечено председателем суда, самым «серьезным» обвинением осталось мое расхождение с оценкой Сталиным поэтической формы творчества Маяковского. Мне было дано 8 лет исправительно-трудовых лагерей.

Вследствие начавшейся вскоре войны, я был возвращен с этапа на Колыму и очутился в лесных лагерях Усольлага, впоследствии Ныроблага Молотовской области. Находясь на лесозаготовительном пункте «Байда» зимой 1943–44 гг. я имел неосторожность просить начальство перевести меня из бригады «шпаны», где не съешь и заработанного куска хлеба, а одежда и обувь давно украдены ими и проиграна. В отместку это сейчас же было донесено оперуполномоченному, что я собираюсь сбежать, чему несомненное доказательство мой рисунок на куске бересты контура карты (неважно, что Западной Европы) и что я оскорбил наших союзников Англию и Америку, сказав, что они нарочно не торопятся со «вторым фронтом» и по русской поговорке «еще нагадят нам в карман». Немедленно я был засажен в неотапливаемый изолятор, где чуть не замерз на сорокаградусном морозе, а оттаяв и получив возможность соображать, узнал, что мне за это самое анекдотическое «оскорбление союзных наций» (так и написано в чудом сохранившейся копии приговора от 21 января 1944 г.) снова дали 10 лет по ст. 58-10 ч.2.

Так как я хорошо и честно (как и всю жизнь) работал в лагере на лесоповале, а в последующие годы развития механизации лесоразработок, имея специальность мастера-электромеханника, был электриком многих механизированных лесопунктов Ныроблага, то имею смелость заявить, что именно таким и сейчас еще помнит меня весь Ныроблаг. Вряд ли хоть один технический работник управления лагеря тех лет не вспомнит меня и сейчас, как отличного работника старой лагерной гвардии.

Так я пробыл в Ныроблаге до года смерти Сталина, когда у меня кончился и срок отбытия. Я был освобожден 3 ноября 1953 года с выездом в гор. Свердловск, в котором меня тоже еще неплохо помнили, где с первых же дней прибытия и по сие время работаю старшим инженером Всесоюзного института «Теплопроект».

Обладая всеми правами советского гражданина, я до сих пор считал, что по законам нашей страны все это само собой разумеется, и никаких формальностей более не требуется. Сейчас же при заполнении документов при прохождении службы я столкнулся с этим вопросом и оказалось, что требуется особое оформление моей реабилитации по судимости. Оглядываясь на свой пройденный жизненный путь без укоров своей совести и не боясь суда других, прошу пересмотреть мое дело и реабилитировать меня с полагающимся в таких случаях оформлением.

12 августа 1959 г.

ПермГАНИ. Ф.643-2 Оп.1. Д.14040. Л.43-44об. Подлинник. Рукопись.

Поделиться: