⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

№ 85–88 Протоколы допросов Т.М. Малыгина¹, военфельдшера 112-го стрелкового полка 170-й стрелковой дивизии 51-го стрелкового корпуса, в Лысьвенском ГО НКВД Молотовской области

 

№ 85

 

Вопрос: Расскажите подробно [о] Вашем пребывании в немецком плену.

Ответ: В плен к немцам я попал в ночь [с] 24/VIII на 25/VIII-1941 года в Великолукском районе около д. Жуково². Ночью, т. е. 24/VIII-41 года, наша часть, 112-й стрелковый полк 170-й стрелковой дивизии 51-го стрелкового корпуса, вела бой с немецкими войсками, наступающими от деревни Жуково. Наш полковой госпиталь продвигался за своей частью, ведущей наступление. Под д. Жуково мы неожиданно попали под перекрестный огонь противника. В это время меня ранило пулей в левую ногу и осколком снаряда ранило в правую ногу. Тогда, когда я не мог двигаться, рядом со мной упал артиллерийский снаряд, и меня засыпало землей, т. е. я был контужен. С 2 часов ночи и до 12 часов дня я лежал, засыпанный землей.

Вопрос: При каких обстоятельствах Вы были обнаружены и кем?

Ответ: Крестьяне одного хутора, название коего мне не известно, после окончания боя пошли смотреть [на] свой дом. Это были старик со старушкой. Проходя они мимо меня, увидели торчащую из земли левую руку и левую ногу, отрыли меня из земли и унесли в д. Мухино Великолукского района, к себе на квартиру. Принесли они меня на квартиру, перевязали мне раны, обмыв их горячей водой. Когда обмывали горячей водой мне раны, то я в это время вошел в сознание. Когда я стал спрашивать старика, который меня отыскал, где я нахожусь, последний мне ответил, что я нахожусь на территории, занятой немецкими войсками. С 25/VIII по 28/VIII-41 года я находился на излечении у хозяев, которые меня подобрали.

28/VIII-41 года в деревню Мухино около 10 часов утра вошла немецкая разведка. В это время один солдат немецкий вошел в дом и обнаружил мою шинель, висевшую на стене, а я находился в другой комнате. Немецкий солдат вытащил пистолет и стал угрожать [убить] старика-хозяина, что он хранит русского офицера. Я увидел это в щель и сказал старику, чтоб он меня показал, [сказал], где я нахожусь. Тогда немецкий солдат подошел ко мне и предложил мне на немецком языке вставать. На это я ему сказал, что я вставать не могу, так как раненый. Он тогда сразу удалился, и через несколько времени он вернулся уже с группой немецких солдат в количестве 4^х человек. Меня немецкие солдаты положили на носилки и вынесли из квартиры, понесли из деревни в поле, где располагался немецкий штаб, который располагался в поле рядом с деревней. Когда солдаты меня принесли в штаб, то там находились немецкие офицеры.

Вопрос: Принеся Вас в штаб, о чем Вас спрашивали немецкие офицеры?

Ответ: Принеся меня в немецкий штаб воинской части, меня предупредили на русском языке, что если я не буду [ничего] рассказывать на заданные ими вопросы, то они меня расстреляют. При этом присутствовали три немецких переводчика.

Вопрос: Какие Вам задавали вопросы при допросе в немецком штабе?

Ответ: Мне первый вопрос при допросе задали, кто я буду по военной специальности. На это я им ответил: «Медицинский работник». Далее у меня спросили, чем я могу доказать, что я медицинский работник, и какие у меня имеются документы. На это я им ответил, что у меня документов никаких нет. Далее у меня стали спрашивать, имеются ли у меня какие-то военные секретные документы, карты, планы наступления. На это я переводчикам ответил: «Документов, названных вами, у меня при себе никаких нет». В этот же момент меня обыскали (я находился в гимнастерке и брюках), но, не найдя ничего, они отступились и стали продолжать допрос.

Вопрос: Что еще вас спрашивали немецкие офицеры?

Ответ: Из офицеров один принес две книги на немецком языке под названием «Внутренние болезни» и «Фармакология» и, читая книгу, [они] задавали мне вопросы по медицине, связанные с болезнями. Вопросов мне было задано очень много, примерно на допрос ушло не меньше как часа три. И на этом допрос окончился.

Вопрос: Вы не все следствию рассказали о допросах Вас в немецком штабе. Следствие Вам предлагает подробно рассказать.

Ответ: Да, я не все еще рассказал о допросах меня в немецком штабе. Меня спрашивали также подробно, где я родился, в какой области, кто у меня есть родственники и где они находятся. На это я им [ответил], что уроженец я Архангельской области, братья и сестры, я сказал, что не знаю, где в настоящее время находятся, обосновав этот ответ [тем], что я не вместе с ними проживал. Спрашивали далее меня, какое я учебное заведение окончил. На это я им ответил, что окончил Архангельский медицинский техникум. Далее спрашивали меня, в какой части я служил и ее название, сколько времени в ней я служил. На это я им ответил, что части название я не знаю, т.к. она недавно сформирована, служу я в ней с начала войны. Когда я это сказал, то на меня немцы закричали и угрожали убийством, направляя пистолет.

Вопрос: Вы умолчали и не рассказали следствию о допросах Вас в немецком штабе о вооружении наших войск и [их] количественном составе. Вас допрашивали по этим вопросам?

Ответ: Да, меня по этим вопросам допрашивали.

Вопрос: Что Вы рассказали при допросах по этому вопросу?

Ответ: На задаваемые мне вопросы по состоянию вооружения и количестве [бойцов в] части я ответил, что об этом я не знаю, т.к. моя специальность – медицинский фельдшер, и поэтому о состоянии вооружения и количестве я совершенно ничего не знаю.

Вопрос: Что еще Вас спрашивали при допросах в немецком штабе воинской части?

Ответ: Больше меня ничего не спрашивали при допросах, так как я был в плохом состоянии здоровья. После чего меня предупредили, чтоб я не вставал с места и не уходил; сами ушли, оставив одного солдата для охраны меня.

Вопрос: При допросе в немецком штабе Вы сидели или лежали?

Ответ: При допросе в немецком штабе я сидел на земле.

Вопрос: Сколько времени Вы сидели в немецком штабе?

Ответ: В немецком штабе после ухода офицеров я продолжал сидеть около двух часов. Просле чего приехала подвода с немецким солдатом. Последний, войдя в штаб, с солдатом, который меня охранял, положили [меня] в телегу и повезли в д. Липец Великолукского района, которая находилась от немецкого штаба в полутора километрах.

Вопрос: Куда Вас привезли?

Ответ: Меня привезли в д. Липец Великолукского района, где находились русские красноармейцы раненые. По прибытии в д. Липец ко мне сразу же подошел немецкий офицер с переводчиком. Последний мне передал, что я остаюсь здесь в распоряжении одного из немецких врачей, который пришел несколько позднее, и мне сказали, что я остаюсь здесь в деревне перевязывать раненых русских солдат.

В это же время четыре немецких солдата привели двух медицинских сестер из нашей части, 112-го полкового госпиталя, в котором я раньше работал вместе с ними, и двух сестер привели из 170-й дивизии, медико-санитарного батальона, которые также находились в плену у немцев. Вместе с ними мы приступили к перевязке наших красноармейцев, находящихся в деревне Липец в количестве 176 человек. Сам я работать не мог, а сидел на земле, а сестры перевязывали раненых под моим руководством. Меня переносили с места на место на носилках сестры, и я им давал указания, что нужно делать, если они не знают.

Вопрос: Сколько Вы времени так продолжали лечить?

Ответ: Перевязки мы продолжали делать в течение двух дней, т. е. 28 и 29/VIII-41 г. Когда всем раненым была оказана первая помощь, мы свою работу прекратили. И 30/VIII-41 г. утром пришел немецкий офицер с переводчиком и приказал через переводчика развозить раненых по квартирам местных жителей деревни Липец, Михальки и других ввиду того, что раненых нечем кормить, и необходимо развезти [их] по частным квартирам, чтобы местные жители обеспечивали [их] питанием. Нам дали четырех лошадей с бричками и сказали, чтобы мы обязали местных жителей помогать развезти раненых. К немецким бричкам к дуге были привязаны флажки с красным крестом и фашистской свастикой, чтобы немцы знали о том, что мы ихние. Как нас предупредил переводчик, если этих знаков не будет, то по нам будут стрелять. Так мы расквартировали всех раненых по квартирам.

Вопрос: Медицинские сестры, находящиеся с Вами, где они остались?

Ответ: Медицинских сестер, как мы только кончили перевязки, их под конвоем увели неизвестно куда под охраной четырех немецких солдат.

Вопрос: Вы знаете фамилии этих сестер?

Ответ: Одну сестру я знал по фамилии Галченко Клавдия, а второй фамилию не помню, звать ее Евгения. Оставшихся двух я не знал. Первые, мною названные, – уроженки г. Молотова.

Протокол мною прочитан, с моих слов записан верно, в чем и расписываюсь

Резолюция на последнем листе слева: Протокол допроса читал. 10/III-42 г. 21 ч[ас] 30 м[инут]. Помощник военного прокурора Уральского военного округа по Молотовской области военный юрист III-го ранга⁴.

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 13 – 15 об. Подлинник. Рукопись.

№ 86

 

Вопрос: Продолжайте далее рассказывать о Вашем пребывании в немецком плену.

Ответ: Я на предыдущем допросе меня от 6/I-42 года⁵ еще не сказал то, что мне во время перевозки раненых красноармейцев по квартирам в немецком плену был вручен документ на немецком языке врачом-офицером, в котором говорилось, как мне перевел переводчик, что я имею право развозить раненых по квартирам. Одновременно на рукав правой руки у меня была повязана повязка с фашистской свастикой. Повязка обозначала то, что меня не имел право задерживать немецкий солдат, куда бы я не поехал, кроме как в чине офицера⁶.

Вопрос: Кто Вам давал документ и повязку с фашистской свастикой?

Ответ: Документ и повязку с фашистской свастикой мне принес немецкий врач. Документ этот был написан от руки карандашом, в котором была написана воинская часть, к которой я придавался; [документ был] за подписью врача, который мне [его] и принес. Писал этот документ врач в этой же деревне.

Вопрос: После того, как Вы расквартировали раненых по квартирам, что [Вы] продолжали делать?

Ответ: Раненых по деревням я развозил со стариком, фамилии я его не знаю, но звать Василий Степанович, которого я пригласил через одну женщину. Старика этого я знал, когда находился у него в квартире, как я уже указывал выше в своих показаниях, что он меня подобрал со старушкой. Когда кончили перевозку раненых, я стал просить старика свезти меня по направлению к Великим Лукам, где нет немцев, чтобы выбраться из немецкого плена, так как, разъезжая по деревням, меня несколько раз останавливали немецкие офицеры и проверяли мои документы. После предъявления удостоверения, выданного немецким врачом, они не задерживали меня и разрешали проезд дальше. Тогда я понял, что с этим документом можно свободно выбраться из немецкого плена. Старик согласился свезти меня [по] направлению к Великим Лукам. На квартире у старика у меня остались вещи в вещевом мешке, как-то: две пары белья, две пары полотенец, военная гимнастерка и брюки комсоставские, ручные часы, шинель, немецкий фотоаппарат и денег четыре тысячи триста рублей. Мы заехали к старику в дом, и я ему оставил все эти вещи, кроме денег, да карманные часы.

Старик повез сначала меня в деревню Дедково, находящуюся в 10 км от деревни Михальки, из которой мы выехали 1/IX-41 года часов в одиннадцать. Когда проезжали по направлению к д. Дедково, то нам нужно было переехать две железные дороги и два шоссе. Первую ж. д. мы проехали без задержки под мостом. Когда доехали до шоссе, то дорога была занята немецкими войсками, двигающимися по шоссе сплошной колонной. Ввиду этого нам пришлось тут задержаться и ждать, когда освободится путь.

Вопрос: Вас задерживали кто-либо из немецких солдат или офицеров, когда вы стояли у шоссе?

Ответ: Нет, к нам даже никто не подходил, хотя мы стояли у самой дороги и нас очень хорошо было видно. По всей вероятности, нас не задерживали лишь потому, что на дуге у брички был немецкий флаг с фашистской свастикой.

Вопрос: Сколько вы простояли около шоссе?

Ответ: Около данного шоссе мы простояли примерно часа три с половиной, пока не прошла немецкая колонна.

Вопрос: Затем куда вы поехали?

Ответ: Когда мы проехали шоссе и мост, то на другой стороне была деревня Дедково, находящаяся от шоссе примерно километрах в 2^х. Заехав в д. Дедково, старик, сопровождающий меня, зашел к знакомым и спросил, есть [или] нет в деревне немцы. Но ему сказали, что в деревне немцев нет, были они дня два тому назад, но уехали. Далее также сказали, что в этом направлении, куда мы ехали, т. е. на деревню Марьино, немцев совершенно не было. Тогда пришел старик, и мы с ним поехали дальше. Часов в одиннадцать вечера 1/IX-41 года мы приехали в с. Марьино, в нем остановились и переночевали. Находясь в с. Марьино, нам крестьяне сказали, что можно ехать левым берегом реки Ловать по направлению в Поддорский район, и там немцев совершенно не было. И утром 2/IX-41 г. мы выехали со стариком по направлению в Поддорский район. Ехали мы двое суток и делали только одну остановку в с. Гоглево, где переночевали. 4/IX-41 г. старик меня довез до д. Барки или Поддорского района, или же Великолукского [района], точно не помню. Приехали мы примерно в половине дня в указанную ими деревню.

Вопрос: Дальше что Вы продолжали делать?

Ответ: Доехав до деревни Барки, ехать было [дальше] нельзя, т. к. дальше было болото и проселочной дороги уже не было. Нужно было идти пешком примерно километров семь через болото настилом в три дерева.

Вопрос: Как же Вы пошли дальше, ведь Вы не могли ходить самостоятельно?

Ответ: Я вынужден был перейти [болото] с помощью, тогда я обратился к местным жителям д. Барки. Они мне дали согласие. Четверо мужчин взялись меня перенести на носилках, которым я уплатил по двести рублей каждому. Довез меня старик, он после этого вернулся обратно домой в свою деревню. Взявшиеся перенести меня мужчины несли [меня] с 12 часов дня 4/IX-41 г., перенесли к вечеру в деревню Остров.

В это время в д. Остров находились старорусские крестьяне, эвакуированные временно из прифронтовой полосы военных действий. Я обратился к ним с просьбой, чтобы они взяли меня с собой, т. к. они ехали уже обратно, узнав, что там военных действий уже не ведется.

Вопрос: Сколько Вы времени прожили в д. Остров?

Ответ: В д. Остров я прожил 5 и 6 сентября 1941 г. Затем крестьяне поехали в направлении на Старую Руссу Ленинградской области.

Вопрос: Они Вас с собой взяли?

Ответ: Да, они меня с собой взяли, только прежде заставили переодеться: снять с себя военную форму и даже нижнее белье. С ними был также председатель колхоза «Красная заря», последний мне написал справку о том, что я являюсь ихним колхозником.

Вопрос: Где Вы взяли гражданскую одежду?

Ответ: Гражданскую одежду мне дали жители д. Остров, за что я уплатил 100 рублей деньгами и отдал свою военную форму. Крестьяне мне дали нижнее белье, брюки, рубаху, пиджак из маломальского сукна и кепку. Крестьяне меня посадили на телегу вместе со своим хозяйством, и так я поехал с ними до ст. Шимская. На ст. Шимской мы ночевали в ночь [с] 6 на 7 сентября и утром продолжали двигаться дальше.

Доехал я с ними до д. Орехово. Крестьяне доехали до своей деревни и дальше не поехали. Тогда местные крестьяне мне посоветовали уплатить за дальнейший путь денег, чтобы найти сопровождающего. Тогда я дал согласие, и они мне нашли мужчину с лошадью, которому я уплатил денег 400 рублей. Он положил на телегу соломы, посадил меня в телегу, взял с собой грабли и косу и повез. По шоссе было ехать нельзя, т. к. [там] двигались немецкие воинские части, то мы поехали проселочной дорогой рядом [с] шоссе. Шоссе, рядом с которым мы ехали, называется Старая Русса – Новгород. И 10/IX-41 г. мы с ним приехали в деревню Ямон Новгородского района.

Вопрос: Скажите, Вас задерживали немецкие части, когда Вы ехали по дороге уже в штатской форме?

Ответ: Да, несколько раз нас задерживали и проверяли документы, проверяли, есть ли на голове волосы, какое белье, и спрашивали, куда мы едем. Но так как у меня была справка, выданная председателем колхоза, и одежда была сменена, то меня не подозревали.

Вопрос: Когда Вы приехали в д. Ямон, где там остановились?

Ответ: В д. Ямон я остановился у одного сапожника-инвалида, у которого не было правой ноги. Впоследствии я как уже из разговоров его понял, что он является красным партизаном. Он мне посоветовал только единственный выход: [плыть] на лодке через озеро Ильмень к нашим частям Красной Армии – и после этого же сразу послал свою жену найти перевозчика. Возвратившись, жена привела молодого парня. Время уже было вечернее. Мы с ним начали вести разговор в отношении оплаты перевозки. Я ему предложил денег, но он от денег отказался. Тогда я ему предложил свои хромовые сапоги, он тоже от них отказался. Но я вспомнил, [что] у меня были карманные часы. Я предложил [их] ему, тогда он дал согласие. Вначале он сходил [и] нашел лодку. Возвратившись домой в квартиру старика, он предложил мне пойти, но я не мог, тогда он взял меня и отнес в лодку. Пронеся метров триста по воде (это было вечером, на улице было темно), он положил меня в лодку, и мы с ним поехали.

Сначала ехали примерно километра полтора, нас никто не задерживал. От берега мы ехали примерно на расстоянии примерно 500 метров. Но проехав дальше, сравнявшись с с. Церковницким, где находился немецкий штаб, нас с берега окликнули на немецком языке: «Стой!» Но мы продолжали ехать, хотя немцы продолжали освещать нас электрическим фонарем и окликивали, но фонарем нас не могли осветить. После этого немцы открыли по нам огонь из автоматов, но в нас не попали, так как было ночью темно. Мы стали продолжать усиленно грести и углубились дальше по озеру. Около 4 часов ночи мы приехали на устье реки Мсты, где нас задержала советская разведка, после чего нас отвели вместе с парнем в штаб нашей части, но я не знаю, какая часть. После нас с ним уже не допрашивали вместе: меня, как красноармейца, допрашивали в особом отделе части, а его я не видал.

Протокол мною прочитан, с моих слов записано верно, в чем и расписываюсь.

Резолюция на последнем листе внизу: Протокол допроса читал. 10/III-42 г. 21 ч[ас] 45 м[инут]. Помощник военного прокурора Уральского военного округа по Молотовской области военный юрист III-го ранга⁸.

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 16 – 19. Подлинник. Рукопись.

№ 87

 

Вопрос: На предыдущем допросе Вы в своих показаниях указали, что, возвратясь из немецкого плена, Вы допрашивались в особом отделе. Скажите, где находился особый отдел, в котором Вас допрашивали?

Ответ: После возвращения из немецкого плена меня допрашивали в особом отделе, который находился при воинской части на берегу озера Ильмень, название воинской части я не знаю, и где она находится сейчас, для меня не известно.

Вопрос: А номер этой воинской части разве Вам не известен был?

Ответ: Нет, название воинской части и ее номер для меня были не известны, т. к. воинская часть там, на берегу озера Ильмень, была не одна.

Вопрос: А фамилию Вы знаете уполномоченного особого отдела, который Вас допрашивал?

Ответ: Нет, фамилию уполномоченного особого отдела я не знаю, знаю, что по званию он был мл. лейтенант государственной безопасности.

Вопрос: Уточните следствию, когда Вы выходили из немецкого плена, при Вас было тогда какое-нибудь огнестрельное оружие?

Ответ: Нет, когда я выходил из немецкого плена, оружия у меня при себе не было никакого.

Вопрос: А кто с Вами еще выходил из немецкого плена?

Ответ: Из немецкого плена я выходил один. Сопровождал по озеру Ильмень [меня] один молодой колхозник, а до фронтовой полосы сопровождал старик, у которого меня обнаружили немцы. Других лиц со мной никого не было.

Вопрос: Значит Вы утверждаете, что из немецкого плена Вы выходили и перешли на сторону Красной Армии одни и оружия при Вас не было никакого?

Ответ: Да, из немецкого плена я вышел и перешел на сторону Красной Армии один и оружия при мне никакого не было.

Вопрос: Так ли это было в действительности?

Ответ: Да, в действительности это было так. Об этом я говорю правду и прошу мне поверить.

Протокол мне прочитан, ответы записаны с моих слов верно, в чем и расписываюсь.

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 40 – 40 об. Подлинник. Рукопись.

№ 88

 

Вопрос: Из предыдущих Ваших путаных показаний, показаний ряда свидетелей и документов, изъятых у Вас при обыске, следствию вполне стало ясным, что Вы, будучи в плену немецкой армии, последними были завербованы¹⁰ и переброшены в тыл Советского Союза для проведения шпионской подрывной работы в пользу немцев.

Скажите, намерены ли Вы по этому вопросу честно следствию давать показания?

Ответ: Я следствию даю показания правдивые, что, будучи в немецком плену, немцами завербован не был, и они меня в тыл Советского Союза не перебрасывали. Кроме этого, задания я от немецкого командования никакого не получал.

Вопрос: В таком случае, по чьему заданию Вы, находясь на свободе и будучи в камере следственно-заключенных, вели антисоветскую пропаганду?

Ответ: Антисоветскую пропаганду, находясь в камере следственно-заключенных и внушая женам красноармейцев за отзыв их мужей из РККА домой, я вел, не придавая [этому] никакого значения, и также не преследовал никакой цели в этом. Но сейчас я понял, что мое внушение женам красноармейцев за отзыв из РККА домой их мужей было в данный момент вредное, и в этом я признаю себя виновным¹¹.

Вопрос: Вы отклоняетесь от правдивого ответа и признаете себя виновным очень скользко. Из материалов предварительного расследования видно, что Вы внушали женам красноармейцев за отзыв их мужей из РККА домой и, находясь в камере следственно-заключенных, среди арестованных дискредитировали сводки Советского информационного бюро и советскую печать по заданию немецкого командования. Так ведь это?

Ответ: Нет. Повторяю еще раз, что задания от немецкого командования я никакого не получал, дискредитировал советскую печать, сводки информационного бюро и внушал женам красноармейцев за отзыв из РККА домой их мужей по своей несознательности и не учитывая последствия этой серьезности¹².

Вопрос: Вы все еще продолжаете лгать органам следствия и пытаетесь уйти от дачи правдивых показаний о совершенном Вами преступлении. Рассказывайте конкретно, по чьему заданию Вы вели упомянутую выше антисоветскую пропаганду.

Ответ: Повторяю, что задания я ни от кого никакого не получал.

Вопрос: Прекратите свое запирательство!

Ответ: Я не запираюсь, а показываю откровенно.

Вопрос: Откровенности в Ваших показаниях совершенно нет, и Вы, запутавшись в своих лживых показаниях, окончательно встали на путь запирательства. Скажите, все же в дальнейшем Вы намерены давать следствию откровенные правдивые показания или нет?

Ответ: Что я показываю органам следствия, это же буду показывать и в дальнейшем. Других показаний я более давать не намерен.

Вопрос: Значит Вы не намерены честно раскаяться перед органами [госбезопасности] и Советской властью и не намерены давать следствию о своем преступлении правдивые показания?

Ответ: Да. Я уже неоднократно заявлял следствию, что кроме того, что я уже показал органам следствия, других показаний давать не намерен, и больше прошу мне эти вопросы не задавать, и отвечать на них я в дальнейшем не буду.

Протокол мною прочитан, ответы записаны с моих слов верно, в чем и расписываюсь.

Резолюция на последнем листе внизу: С показаниями обвиняемого Малыгина ознакомилась в его присутствии. Последний свои показания подтвердил полностью. 1/IV-[1942 г.]. И. о. райпрокурора¹⁵.

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 47 – 48. Подлинник. Рукопись.

 

---

1. Малыгин Тимофей Михайлович, 1908 г. р., уроженец д. Холопья Няндомского р-на Архангельской обл., русский, б/п, образование среднее медицинское. 26 января 1938 г. за «антисоветскую агитацию» и «вредительство» приговорен к 10 годам ИТЛ, 27 декабря 1938 г. за побег – к 3 годам ИТЛ. Дело прекращено в 1940 г. при пересмотре за недоказанностью состава преступления. После освобождения работал заведующим Новорождественской больницей в Лысьвенском р-не Молотовской обл. В июне 1941 г. был призван в РККА. После возвращения из плена и прохождения госпроверки жил в с. Новорождественское, работал фельдшером. 5 января 1942 г. был арестован за «измену Родине».

2. Слова, выделенные разрядкой, в тексте документа подчеркнуты.

3. Подпись неразборчива.

4. Подпись неразборчива.

5. Так в документе; в действительности допрос Т.М. Малыгина состоялся 7 января 1942 г.

6. Здесь и далее слова, выделенные разрядкой, в тексте документа подчеркнуты.

7. Подпись неразборчива.

8. Подпись неразборчива.

9. Подпись неразборчива.

10. Здесь и далее слова, выделенные разрядкой, в тексте документа подчеркнуты или отчеркнуты по левому полю абзаца.

11. Рядом с данным абзацем на полях слева помета: «Он же не признавал?».

12. Рядом с данным абзацем на полях слева помета: «Он же это не признает».

13. 3 июня 1942 г. Т.М. Малыгин Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к ВМН. Приговор приведен в исполнение 27 июня 1942 г. Реабилитирован Военным трибуналом Уральского ВО 6 июня 1961 г. Жена Малыгина Евдокия Ильинична, как «член семьи изменника Родины», Особым Совещанием при НКВД СССР 19 сентября 1942 г. была приговорена к 5 годам ссылки в Павлодарскую обл. Казахской ССР с конфискацией имущества. Реабилитирована Прокуратурой Пермской обл. 26 декабря 1989 г. (Ф. 643/2. Оп. 1. Д. 28872).

14. Подпись неразборчива.

15. Подпись неразборчива.

Поделиться: