⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

15.3. Условия содержания заключённых в тюрьмах в конце 40-х годов XX века

Сегодня мы можем найти много сведений о том, как миллионы людей в сталинскую эпоху были отправлены в ГУЛАГ, как вся страна была превращена в большой лагерь, как была выстроена сама система мест заключения. Можем прочитать воспоминания людей, прошедших мясорубку сталинских лагерей. Но это лишь те люди, которые сумели написать и опубликовать свои мемуары. А сколько воспоминаний так и не будет представлено вниманию исследователей – по разным причинам. В том числе, и потому, что участников тех страшных событий становится все меньше. Но есть еще архивы, в которых хранятся документы органов надзора за местами заключения, хранятся письма с жалобами заключенных. Тюрьма № 1 (ныне следственный изолятор) города Молотова (ныне Пермь) – одна из многих. Рассказ о ней может приоткрыть еще одну страницу истории советской карательной системы.

 

Система надзора

«Надзор за тюрьмами» – именно так на казенном канцелярском языке полагалось называть работу одного из отделов Молотовской городской прокуратуры, работники которого отслеживали и анализировали вопросы заключения в тюрьмах и лаготделениях, находящихся в черте города. Частью этой работы был и надзор за тюрьмой № 1, которая в 1940-е годы была одновременно следственной тюрьмой и тюрьмой пересыльной. Отвечал за надзор помощник городского прокурора. А городская прокуратура, в свою очередь, отчитывалась перед прокуратурой РСФСР, а также перед областной прокуратурой. В отделе по надзору за местами заключения областной прокуратуры работали два человека: начальник отдела и прокурор.

 

 

 

Областная прокуратура

 

Приведенная схема показывает, что такая система надзора была довольно неудобной. Стоит заметить, что в тюрьме № 1 города Молотова содержались пересыльные и подследственные заключённые, а они обычно прибывали из области, следовательно, тюрьму в большей части контролировала областная прокуратура.¹

Получается как в пословице: «у семи нянек дитя без глаза». Так как работа по надзору распылялась на две прокуратуры, то часто возникало несогласование действий, и не было единства в проведении контроля. Время от времени областная прокуратура требовала от прокуратуры союза передать надзор за тюрьмой № 1 в её руки. Городская прокуратура не возражала. Но заместитель генерального прокурора СССР каждый раз относился к этому неодобрительно. Иными словами, областной прокуратуре города Молотова отказывали в просьбе о передачи надзора за тюрьмой № 1 в ее руки: «Прокуратура города Молотова, осуществляющая надзор за большим количеством следственных и судебных арестантских дел, должна иметь возможность непосредственно осуществлять борьбу с нарушениями приказов 20с и 172с, а поэтому ликвидировать там отдел по надзору за местами заключения нельзя».² В результате, прокуратура тюрьмой особо не интересовалась. Начальник отдела по надзору за местами заключения Гриф не отчитывался прокурору области о работе по контролю над тюрьмой № 1 и по выполнению некоторых приказов, которые должна была выполнять прокуратура города Молотова. Эти приказы относились к тюрьме № 1, следовательно, отчитываться по ним должна была областная прокуратура перед прокурором области, так как эта часть работы лежала на ней.³ Одним словом, – полная неразбериха.

Проясняться что-то стало только после проверки прокуратуры Молотовской области московской комиссией из прокуратуры РСФСР. Комиссия установила, что тюрьмой никто не занимается, нашла нарушения. Прокуратура области, получая акты проверок тюрьмы от городской прокуратуры, особо не заостряла своё внимание на них. Ее работники убирали акты подальше и забывали про их существование до тех пор, пока кто-нибудь сверху не напоминал о них.

Областной прокуратуре надо было найти и наказать виновных. Ими оказались прокуроры из отдела по надзору. И на оперативном совещании 4 октября 1948 года, проходившем с участием представителя прокуратуры РСФСР Колотушкина, работники областной прокуратуры назвали виновных, но по возможности смягчили обвинения: «… товарищ Гриф знает работу, но он неудовлетворительно организует свою работу, а сам стремиться сделать всё. Товарищ Куликов – малограмотный, но тоже работу знает…». В общем, отдел по надзору за местами заключения работоспособен, но не работает. Поэтому начали говорить об увеличении штата отдела.

Но что-либо изменить было невозможно. Два сотрудника постоянно враждовали, доносили друг на друга, поэтому времени на работу у них не оставалось. Комиссия установила, что «судебно-следственные органы к вопросу ареста, оформления материала на арест относятся несерьёзно. Сроки следствия грубо нарушаются. Перечисления на арестованных от одного органа за другим составляются безграмотно, не соответствуют действительности. На неоднократные требования начальника тюрьмы о высылке перечислений или постановлений о продлении сроков следствия по тем делам, где есть явные нарушения, как правило, органы прокуратуры и суда мер не принимают. Дела в судах города Молотова рассматриваются крайне медленно»⁴.

 

Тюремная волокита

Часто в тюрьмы люди попадали случайно. Отчасти это связано с лимитами: необходимо посадить определенное количество человек, соответствующее плану. План спускали сверху, и его нужно было выполнить. А как выполняли, никого не интересовало. «Доблестные» стражи порядка изворачивались, как могли. Ситуация хорошо отображена в книге Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». «…Органы чаще всего не имели глубоких оснований для выбора, какого человека арестовать, какого не трогать, а лишь достигали контрольной цифры. Заполнение цифры могло быть закономерно, могло же носить случайный характер. В 1937 году в приемную Новочеркасского НКВД пришла женщина спросить: как быть с некормленым сосунком-ребенком её арестованной соседки. «Посидите, – сказали ей, – выясним». Она посидела часа два – её взяли из приемной и отвели в камеру: надо было спешно заполнять число, и не хватало сотрудников рассылать по городу, а эта уже была здесь!..» Попасть в тюрьму было совсем несложно. Если человек попадал в тюрьму, то для него наступала пора невыносимых мучений. Начиналось всё с тюремной волокиты.

Очень показательны ситуации в тюрьме № 1. Вот случай с заключённым Леготкиным.⁵ Гриф должен был отправить с актом проверки тюрьмы копию приговора Леготкина, но её почему-то там не оказалось. То есть получается так: человек сидит в тюрьме, а приговора нет. Зачем же он тогда сидит? В конце концов копия приговора нашлась, правда, в другом месте. А если бы из-за этой ошибки Леготкина выпустили на свободу? Гулял бы себе «преступник» по белу свету. Хорошо, что в те времена заключённых не торопились выпускать на свободу, даже если приговора не было.

А затем выяснился новый факт: тюрьму проверяли 2 марта, а Леготкин осуждён 19 марта. Каким же образом можно было узнать 2 марта, что Леготкин осуждён 19-го? Но Гриф сумел оправдаться, списал всё на опечатку при наборе текста. Мол, тюрьма была в действительности проверена 2 апреля, а не 2 марта. Но как-то настораживает такая ситуация: потерялась копия приговора. Вероятнее всего, Леготкин перешёл в разряд осуждённых заключённых раньше, чем его осудили, а тюрьма действительно была проверена 2 марта, поэтому-то и копии приговора при акте не оказалось, так как приговор ещё не был вынесен. Возможно, мои догадки неверны, и действительно была допущена опечатка, и копия приговора из-за халатности попала не туда, куда надо бы, но в это слабо верится, такие совпадения редко бывают случайностью.

Приведём ещё несколько выдержек из документов, свидетельствующих о грубейших нарушениях правил содержания заключённых⁶:

1. «30 октября 1946 года Лысьвенским ГО МВД по статье 19-162 пункта «в», 64 УК РСФСР, арестован Медведев Альберт Степанович, расследование по его делу окончено в срок и 30 ноября 1946 года передано в суд, но в процессе расследования установлено, что фактическое имя обвиняемого не Альберт, а Геннадий. В тюрьму об этом сообщено не было, и высланное в тюрьму перечисление не являлось действительным, т.е. не соответствовало имени обвиняемого по постановлению на арест. В результате Медведев продолжал числиться за ГО МВД до 5 февраля 1947 года, так как по этой же причине не был своевременно этапирован по требованиям суда…».

2. «По требованию Коми-Пермяцкого окружного суда из колонии № 1 УИТЛК МВД по Архангельской области 20 мая 1949 года в тюрьму № 1 города Молотова прибыл ранее осуждённый Попов А. Е., который, несмотря на неоднократные требования со стороны тюрьмы и областной прокуратуры, окружным судом не вызывается. В тюрьме № 1 содержится с нарушением процессуального срока».⁷

3. «За народным судом 2 участка Орджоникидзевского района города Молотова с 23 апреля 1949 года до июля месяца числился заключённый тюрьмы № 1 Костин П. М., который содержался в тюрьме с грубым нарушением процессуальных норм».

4. «В соответствии с определением областного суда от 19 февраля 1949 года подлежал немедленному освобождению из-под стражи Тетерин И. С., однако, этот заключённый был освобождён лишь 1 марта 1949 года. По определению того же суда от 10 января 1949 года подлежал освобождению Базарьев Л. И., который тюрьмой освобождён 24 января 1949 года, то есть через 14 дней после вынесенного определения».

Нарушение сроков содержания заключённых влечёт за собой перенаселённость тюрьмы. По данным на 25 сентября 1947 года в тюрьме № 1 находилось более 200 человек с нарушением сроков следствия, примерно столько же содержались с нарушением сроков рассмотрения дел судами.⁸ Несмотря на напоминания, мер по ускорению следствия принято не было, хотя для этого были все необходимые условия: при тюрьме № 1 была оборудована следственная часть.

Нарушение сроков этапирования

Перенаселённость тюрьмы № 1 также вела к нарушению сроков этапирования. «За период январь-май были зафиксированы отказы конвоя вагона заключённых от приёма арестованных для этапирования по тюрьме № 1 города Молотова четыре случая…по мотивам отсутствия мест в вагоне».⁹

Бывало и такое, когда людей этапировали без постановления об этапировании. То есть, когда необходимо – не этапируют, а когда не надо – этапируют. Следственный заключённый Тиде Альберт Самуилович был арестован 16 мая 1947 года прокурором Марионовского района Омской области за самовольный уход с работы. «10 июня 1947 года Тиде прибыл в следственную тюрьму № 1 без постановления об этапировании с перечислением за прокурором Сталинского района города Молотова. По прибытии Тиде в тюрьму прокурору Сталинского района т. Бурцеву было послано уведомление и, несмотря на ряд напоминаний, прокурор Сталинского района Бурцев никаких мер не принял, и Тиде продолжал содержаться с нарушениями сроков». Волокита по его делу была довольно длительной, но, в конечном счете, он был освобождён из-под стражи.¹⁰

В прокуратуру области поступали жалобы из Кишертского района о несвоевременном этапировании заключённых из тюрьмы № 1. Областная прокуратура проверила этот вопрос, и оказалось, что заключённых, направленных в Кишерть и в другие районы, везли в Свердловск, только зачем это делалось, не сказано. Так, например: «…нарсудом Кишертского района были затребованы в судебное заседание заключённые Глинова, Добрынина и Горелова на 24 июня 1948 год. Тюрьмой они были 23 июня сего года выданы на этап, но вместо того, чтобы доставить их в Кишерть, они были проведены в Свердловск, а в Кишерти не сняты из вагоназака и впоследствии вновь возвращены в тюрьму № 1. В результате дела судом, назначавшиеся на 24 и 28 июня 1948 года, были не рассмотрены по вине работников РО МВД, не получивших из вагоназака упомянутых заключённых. В этот же суд был истребован заключённый Будилов на 18 июня и на 28 июня 1948 года, но в судебное заседание доставлен не был по той же причине, что был провезён в Свердловск, а не в Кишерть, из вагоназака не был получен работниками Кишертского отдела МВД».¹¹ Они их просто взяли и увезли в другое место, а там, видимо, использовали в собственных целях. Такие действия недопустимы, это запредельный произвол.

Превышение должностных полномочий

Незаконные действия, а точнее, побои были широко распространены среди работников тюрьмы. Они, пользуясь своим служебным положением, неправомерными действиями оказывали давление на заключённых. Работники тюрьмы заставляли кассационных заключённых вопреки их желаниям подписывать справки о том, что они не желают обжаловать свои приговоры.¹² А заставить кассационных заключённых отказаться от возможности выйти на свободу можно только с помощью жестоких побоев. Таким же способом вымогают у заключенных вещи и деньги.¹³

В тюрьме был такой случай: дежурный помощник начальника тюрьмы – младший лейтенант Сушков, применил методы «самбо» к заключённым Журавлёву и Ахметову, якобы нарушавшим камерный режим. За это он был наказан пятью сутками ареста. Но заместитель начальника управления по надзору за местами заключения попросил информировать прокуратуру, в чём именно выразились действия Сушкова, названные как метод «самбо». А они выразились в «завёртывании за спину рук», и эти действия Гриф назвал методом «самбо». Но теперь уже начальник отдела по надзору за общими местами заключения потребовал проверить, чем было вызвано со стороны Сушкова «завёртывание за спину рук», и в зависимости от результатов проверки решить вопрос о более строгом наказании для Сушкова. Заместитель прокурора области ответил начальнику отдела по надзору за общими местами заключения, что Сушков применил метод «самбо» в порядке самообороны и что нет необходимости в более строгом наказании для Сушкова.¹⁴ Если это была самооборона, то за что же его наказали пятью сутками ареста? Но все прекрасно понимают, что означало в тюрьме «завёртывание за спину рук» и что, по большей части, оно не является самозащитой. Также знают о поблажках для работников тюрьмы и вседозволенности по отношению к заключённым.

А когда дело касается наказания заключённых, работники тюрьмы стараются принять наиболее жёсткие меры, даже если они излишни. Так, в акте проверки тюрьмы № 1 был указан случай о помещении в карцер заключённых, нарушивших тюремный режим. Причины помещения в карцер не были обозначены, было только сказано, что «необоснованного водворения в карцер не было». Но этого недостаточно для убеждения в законности принятых мер. 13-14 сентября 1948 года была проведена проверка тюрьмы № 1 Колотушкиным. Во время проверки в карцере находился заключённый Токаренко Б.К., который должен был там просидеть 20 суток за подготовку нападения на охрану. Такое решение было принято начальником тюремного отдела, хотя водворить в карцер на 20 суток мог только начальник УМВД или его заместитель. Начальник тюремного отдела превысил свои полномочия, о чём было доложено начальнику УМВД.¹⁵ Начальник тюремного отдела Семёнов в ответном письме прокурору области Куляпину написал: «Считаю, что взыскание мною на заключённого Токаренко в размере 20 суток карцера в соответствии приказу МВД СССР от 21 ноября 1940 года № 001453 п.45 наложено правильно».¹⁶ Даже если взыскание наложено правильно, то сути дела это не меняет, так как речь идёт о том, что начальник тюремного отдела не имел права отправлять в карцер заключённых на такой срок самостоятельно. Заслужил заключённый такое наказание или нет – решать начальнику УМВД или же его заместителям.

 

Бытовые и санитарные условия содержания заключённых

В тюрьме № 1 помимо взрослых содержатся несовершеннолетние. По отношению к ним также допускались неправомерные действия. Те же необоснованные аресты, аресты за незначительные преступления, нарушения сроков содержания.

Бытовые условия для несовершеннолетних, как докладывает в акте проверки тюрьмы № 1 прокурор по надзору за местами заключения Прокуратуры РСФСР Колотушкин, удовлетворительные: самые лучшие камеры, кровати «с полным комплектом постельных принадлежностей», книги, игры. «…Кормят несовершеннолетних за общим столом, покамерно в специально отведённом помещении под столовую, обедают под наблюдением дежурного надзирателя и воспитателя…» Жалоб со стороны несовершеннолетних по поводу обращения с ними не было. Правда, несмотря на это, среди несовершеннолетних зафиксированы заболевания гриппом и чесоткой.

Среди взрослых тоже зафиксированы заболевания, такие, как сыпной тиф. Это свидетельствует о неудовлетворительных санитарных условиях. Но в акте проверки тюрьмы № 1 всё представлено в «розовом свете», условия содержания удовлетворительны, взрослые размещены отдельно от несовершеннолетних, разделены по роду преступлений. Все камеры в надлежащем состоянии.¹⁷ В общем, всё безупречно.

Но разве можно узнать истину из переписки между работниками прокуратур?! В ней не отражается реальная картина, порой непонятен смысл донесений. Реальную картину дел можно увидеть из менее официальных источников. Стенограмма выступления прокурора области Куляпина гораздо полнее отражает положение дел в тюрьме № 1:

«Помещение пересыльной тюрьмы не соответствует элементарным требованиям для содержания пересыльного контингента. В одном бараке содержится от 400 до 800 человек. Люди лежат вповалку на нарах, на полу, без постельных принадлежностей, без различия по статейным и возрастным признакам и без должной изоляции между мужчинами и женщинами. …Но чтобы держать людей на подобии скота, загнанного в барак, чтобы эти люди спали на голом полу, в грязи, это совершенно недопустимо».

И вот такие-то условия в актах проверок называют удовлетворительными. Понятно, почему в тюрьме была высока смертность и заболеваемость. В таких условиях не то, что жить – существовать невозможно. Ни один работник тюрьмы никогда не помышлял о «перевоспитании» заключенных, хотя преступивших закон людей отправляют в тюрьму не только для отбывания срока наказания, но и для того, чтобы они пересмотрели свои взгляды на жизнь и изменились в лучшую сторону. Наоборот, в таких условиях человек ожесточается и становится ещё более опасным для общества.

Обратимся вновь к Солженицыну. Вход в тюрьму он описал, как калитку, открытую каждому из нас: «…По долгой кривой улице нашей жизни мы счастливо неслись или несчастливо брели мимо каких-то заборов, заборов, заборов – гнилых деревянных, глинобитных увалов, кирпичных, бетонных, чугунных оград. Мы не задумывались, что за ними? Ни глазом, ни разумением мы не пытались за них заглянуть, а там-то и начинается страна ГУЛАГ, совсем рядом, в двух метрах от нас. И еще мы не замечали в этих заборах несметного числа плотно подогнанных, хорошо замаскированных дверок, калиток. Все, все эти калитки были приготовлены для нас! – и вот распахнулась быстро роковая одна, и четыре белых мужских руки, не привыкших к труду, но схватчивых, уцепляют нас за ногу, за руку, за воротник, за шапку, за ухо – вволакивают как куль, а калитку за нами, калитку в нашу прошлую жизнь, захлопывают навсегда…».¹⁸

 

Тюрьма в любом обществе является своеобразным его отражением. Она страдает всеми общественными болезнями, иногда преподнося их в гипертрофированном, уродливом виде. Какое время, такие и тюрьмы. В этом отношении тюрьма № 1 города Молотова вполне типична, я бы даже сказала – показательна.

В период 40-х годов XX века попасть в тюрьму было не трудно. Труднее было не попасть. Часто люди не знали, за что их арестовали. Конечно, среди заключённых попадались и настоящие преступники, которые заслуживали строгого наказания. Но ужас в том, что вместе с ними страдали и те, кто попал в тюрьму по политическим мотивам или просто по недоразумению. И таких было очень много.

Заключенные содержались в нечеловеческих условиях. Мужчин и женщин, убийц и воров, хулиганов и ни в чем не виновных люде помещали в одну камеру. Подростки жили вместе со взрослыми, хотя в актах проверки тюрьмы № 1 говорится о якобы безупречных условиях. Только в этих фальшивых актах и фигурировали кровати, постельные принадлежности в полном комплекте. На самом же деле заключенные спали прямо на полу, вповалку. Везде царил смрад. В камерах грязно, холодно, мерзко!

Мы понимаем, что источники, находящиеся в нашем распоряжении, к сожалению, не дают полной картины условий содержания заключённых. Не сохранились письма заключенных, нет документов, исходящих от тюремных чиновников, но есть документы прокуратуры, наблюдавшей «тюремное хозяйство» извне. И этот взгляд неизбежно улавливал только отдельные фрагменты. Но и имеющихся свидетельств хватает, чтобы в полной мере оценить атмосферу произвола, в которой находились заключенные.

Многое в тюрьме решалось силой. Чтобы усмирить непослушных, периодически устраивались «мордобои». Кассационных заключённых принуждали отказываться от пересмотра дел, причём принуждение словами не ограничивалось, охрана была вооружена холодным оружием. Когда факты превышения должностных полномочий выходили наружу, виновных, конечно, наказывали, но по минимуму. А если надо наказать заключённого, то тут рады стараться. Накажут «по полной программе» и еще добавят…

Надзор за тюрьмой со стороны прокуратуры был отвратителен. Обязанности старались перекинуть с одних плеч на другие. Это не составляло особого труда, так как в системе надзора не было чёткости. Соответственно, и порядка внутри тюрьмы не было.

Я попыталась проникнуть за закрытые двери рядовой тюрьмы, прикоснувшись к одной из наиболее грязных, охраняемых грифами секретности тайн сталинской эпохи. С тех пор, однако, мало что изменилось. Мир тюрем по-прежнему закрыт, практически герметичен. Сведения «с той стороны» звучат в обществе редко и глухо. О «той стороне» не принято говорить, но это не значит, что обществу не следует этого знать.

 

---

1. См.: Докладная записка. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.656. С.48-48об.

2. Письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.656. С.48а.

3. См.: Рецензия на проверку работы прокуратуры области. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.461.

4. Письмо. Ф.р136. О.1. Д.657. С.52.

5. См.: Рецензия на акт проверки тюрьмы № 1. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.219.

6. См.: Акт проверки областной прокуратуры. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.378-380., Донесение о выполнении приказов № 20с и № 172с. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.656. С.18-19.,Доклад. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.145.

7. Доклад. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.141.

8. См.: Докладная записка. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.656. С.138.

9. Докладная записка. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.131.

10. См.: Доклад. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.190.

11. Докладная записка. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.293-294.

12. См.: Рецензия на акт проверки тюрьмы № 1 . ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.219.

13. См.: Ответное письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.316.

14. См.: Доклад. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.3., Письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.24а., Письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.24б., Письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.24в., Письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.659. С.24г.

15. См.: Акт. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.360.

16. Ответное письмо. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д.657. С.402.

17. См.: Акт. ГАПО. Ф.р1366. О.1. Д. 657. С.360.

18. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ// http://history.tuad.nsk.ru/Author/Russ/S/Solzhenit/Gulag1/Gulag_11.html

Поделиться: