| ⇐ предыдущая статья | в оглавление | следующая статья ⇒ |
6.14. След на земле
Мой отец Лаут Иван Иванович – согласно семейной родословной – Иван VII в роду Лаут. Предки приехали в Россию из Германии в 1766 году. По указу Ее Императорского Величества самодержицы Всероссийской Екатерины II, получили в «вечное и потомственное владение» земли Саратовского наместничества с мельницей на левом берегу и пристанью на правом берегу речки Ахмат, притока Волги. Так как указанная мельница нуждалась в перестройке, а угодья пусты и обветшали, то семье была выдана безвозмездно ссуда при условии, что в течение пяти лет все указанные работы будут выполнены. Известные всем национальные черты, такие как уважение к закону, трудолюбие, честность и преданность стране, в которой живешь, – помогли семье Лаут, как и многим другим эмигрантам из Германии, пустить глубокие корни на российской земле и выполнить взятые на себя обязательства. Все наши предки с того времени являются гражданами России.
…Августовским солнечным днем у раскрытого окна сидела молодая женщина, она была занята любимым делом – вышивкой. А мысли ее были далеко. 16-летний младший сын Ваня, только что окончивший 9 классов, в июле 1941 года по призыву ЦК ВЛКСМ вместе с тысячами советских людей ушел строить оборонительные рубежи под Смоленском и Вязьмой. Эта женщина была моя бабушка Ольга Александровна Лаут.
Вдруг под окном раздались звуки шагов. Взглянув, бабушка обомлела – это был ее Иван, грязный, изможденный, напуганный и повзрослевший. От него она узнала о жестоких бомбежках, разрушениях, страшных картинах крушения поездов и гибели людей.
Осенью родители эвакуировали папу с московской родственницей Ирмой Ивановной Марковой, дедушкиной сестрой, и ее сыновьями в Казахстан. Они уехали в Талды-Курганскую область, село Кзыл-Агач Канапольского района. Город Михайлов Рязанской области, где остались родители папы, был оккупирован фашистами.
После победы под Москвой дедушку Лаута Ивана Ивановича выслали в Казахстан, а бабушку осудили на 10 лет как врага народа. Выселяли немцев, как гласило Постановление ГКО от 10 января 1942 года, «в целях рационального использования немцев-переселенцев мужчин в возрасте от 17 до 50 лет». Немцев-переселенцев передали в распоряжение НКВД СССР для использования на лесозаготовках, строительстве заводов и железных дорог.
Гордый, независимый характер не позволил папе жить нахлебником в семье родственников. Закончил курсы трактористов, работал и активно участвовал в весенней посевной. Несмотря на это, 5 мая 1942 года Ивана и дедушку мобилизовали на строительные работы. Папа попал в трудармию при Челябметаллургстрое, а дед трудился в г. Буинске Татарской АССР на строительстве железной дороги. И это несмотря на то, что дедушку совсем недавно, в апреле 1942 года, демобилизовали из-за многолетнего туберкулеза из стройбата г. Глазова Удмуртской АССР. Таким образом, семья была разрушена.
Что же такое трудармия? Как жили трудармейцы? Согласно упомянутому Постановлению были установлены «нормы продовольствия и промтоварного снабжения НКВД СССР для мобилизованных немцев по нормам, установленным ГУЛАГу». Помню, когда на обед дома готовили бульон, папа говорил, что воды он и в войну напился. Еще отец страдал сильными головными болями из-за серьезной травмы черепа. Он не любил вспоминать трудные времена, пережитые несправедливости и обиды. Но вот о том, как в зимнее время ночью волосы ледяной коркой примерзали к стене барака, и наутро приходилось отливать их теплой водой, он как-то раз мне рассказал. А у папы были мягкие волнистые волосы. Также из скупых его воспоминаний и рассказов других людей, переживших подобную судьбу, знаю, что трудармейцы жили в бараках, кишевших клопами и другими насекомыми.
В 1946 году принудительные работы для российских немцев отменили, но право перемещения по стране осталось под запретом. После демобилизации из трудармии в августе папа поступил в Челябинский электромеханический техникум. «Но ввиду тяжелых материальных и бытовых условий (не было общежития) был вынужден в начале октября учебу прекратить и переехать в г. Молотов на постоянное место жительства», – писал в автобиографии мой отец. Из Челябинска ему разрешили переехать в Молотов, потому что здесь жил его больной отец.
Он, как и всегда, не боялся любой самой тяжелой работы. Устроился кочегаром локомобиля 1-го строительного участка Строительства № 31/38 МПС. И не откладывая, стал готовиться к продолжению учебы. Несмотря на постоянное недоедание, усталость от тяжелой физической работы, он сумел наверстать то, что было забыто за шестилетний перерыв в учебе. Успешно сдал вступительные экзамены в Пермский железнодорожный техникум. Когда в архиве техникума я читала папино заявление с просьбой о зачислении, то с трепетом ощутила, какое волнение и тревогу испытывал 23-летний абитуриент, который при этом оставался под надзором МВД. В его личном деле сохранились приказы, в которых Лауту И.И. не раз и не два объявлялись благодарности за отличную учебу.
Мое внимание привлекла справка, выданная взамен паспорта и разрешавшая проживание в общежитии техникума. В ней сказано, что она «действительна только в гор. Молотов» в течение одного года. Это означало, что человек находится на спецпоселении и не имеет права перемещаться без специального разрешения, а также должен регулярно отмечаться в спецкомендатуре. В личном деле отца, хранящемся в архиве МВД, я нашла заявления периода учебы в техникуме, адресованные в комендатуру, в которых он просит разрешения на прохождение летней практики, на поездку к родственникам во время каникул, в дом отдыха «Красный Яр» по путевке, которой его наградили за отличную учебу в 1950 году. Эти просьбы отца были удовлетворены, но каждый документ заканчивался словами, что «настоящее разрешение по возвращении к месту поселения подлежит немедленной сдаче в спецкомендатуру МВД». А вот на заявлении с просьбой разрешить поездку к родственникам за вещами уже после окончания техникума стоит отказ.
Каждый поселенец был обязан подписать документ, в котором его предупреждали, что он «оставлен навечно в местах обязательного поселения выселенцев без права возвращения на прежнее место жительства», а «за самовольный выезд (побег) с места обязательного поселения» будет «осужден на 20 лет каторжных работ». А возвращаться-то уже и некуда – все районы бывшей республики немцев Поволжья были включены в состав Саратовской и Сталинградской областей. А оставленные при выселении немцев дома, имущество давно распределены между людьми, охочими до чужого добра.
В 1951 году, окончив с отличием техникум, папа продолжил работать в строительстве № 31/38 Министерства путей сообщения. Сначала в должности строймастера, затем – начальника производственно-технического отдела, а с 1957 года – в должности главного инженера. За эти годы под его руководством построены жилые дома в поселке Комсомольском, подъездные пути к причалам грузового порта, вторые железнодорожные пути до ст. Шаля и 12-квартирные жилые дома в Краснокамске.
Работу папы ценили, отмечали благодарностями и премиями. Но, несмотря на это, командировку в Краснокамск ему разрешили только по запросу из Управления строительства в комендатуру. В ответе комендатуры отмечалось, что «спецпоселенец Лаут Иван Иванович …за время проживания в г. Молотов установленный режим не нарушал. В городе имеет семью. Выезд считаю возможным разрешить».
Но наступили и более свободные времена: в августе 1954 года вышло, наконец, распоряжение, освобождающее немцев от спецучета. Отец, дедушка и бабушка получили паспорта граждан СССР. В августе 1957 года управление «Пермстройпуть» направило Ивана Ивановича Лаута на учебу в Тбилисский институт железнодорожного транспорта.
Я понимаю, что чувствовал в те дни отец. Сейчас люди даже не задумываются об этом, а тогда для немцев Поволжья освобождение от спецучета ощущалось как глоток свежего воздуха. Отцу как бы дали понять, что в него поверили как в гражданина страны, хорошего специалиста. Но об освобождении, о равноправии говорить было еще рано.
В маленьком поселке Комсомольский, где мы жили, все знали друг друга. Было немало людей, враждебно относившихся к семье, где звучала немецкая речь. А после долгой разлуки бабушка и дедушка не могли наговориться на родном языке. Факт направления Ивана Ивановича на учебу институт стал для недоброжелателей своеобразным сигналом о том, что времена меняются, что людей начинают ценить по их делам и способностям. Да и вообще нам повезло: папа взял маму, меня и полугодовалую сестру с собой. Так что нам посчастливилось некоторое время жить в Грузии. Институт папа закончил с отличием. Там он увлекся игрой в шахматы, они стали и нашим общим, семейным увлечением.
По возвращении в Пермь отец продолжал трудиться главным инженером СМП-199 и 828 до 1966 года. В том году его назначили на должность главного инженера, а затем – начальником УКСа Пермского горисполкома. Семья Лаутов гордится делами отца. Он руководил застройкой микрорайонов «Нагорный», «Светлый», «Январский» и «Бахаревка». С его участием построены такие крупные объекты, как дом культуры им. Калинина, цирк, клубы Пермской печатной фабрики Гознак и Пермского нефтеперерабатывающего завода, здания Дома Советов и НИИУМСа, спортивный корпус речного училища и много жилых зданий в центральных районах города. Мы любим посещать Выставочный зал, что на Комсомольском проспекте, и все пермяки помнят магазин «Океан», что напротив, – и это только малая часть того, что оставил мой отец нашему городу.
До выхода на пенсию он на протяжении многих лет работал заместителем управляющего трестом «Пермдорстрой». И мог бы сделать еще много, но здоровье, подорванное в юные годы, не позволило. Папа ушел из жизни в 1988 году после тяжелой болезни, когда ему было только 63 года.
Иду ли я по улице Плеханова, Добролюбова, Большевистской, Мира или Крупской – всюду ощущаю живую память об отце. Мне есть что рассказать своим детям и внукам об их дедушке, они могут им гордиться.
Поделиться:
| ⇐ предыдущая статья | в оглавление | следующая статья ⇒ |
