⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

13.18. «Дело врачей» на Урале

Примечание: слово редактора электронной Книги памяти о статье «Дело врачей» читайте здесь.

Последняя сталинская политическая кампания, вошедшая в историю под именем «дело врачей», во многом остается загадочной. Что это было? Очередная политическая кампания, подобная всем предшествующим, или начало большого поворота социализма? Попытки дать ответ на этот вопрос, опираясь исключительно на материалы центральных инстанций представляются недостаточными. Найти документы, в которых со всей ясностью были бы определены стратегические цели кампании, вряд ли когда-нибудь удастся. И дело даже не в том, что некоторых приказов, по верному замечанию М.Н. Покровского, «…ни в каких архивах найти нельзя».¹ Сами инициаторы кампании могли не отдавать себе отчет в ее промежуточных, побочных и конечных результатах.

Политическую кампанию «дело врачей» обрамляют две газетные публикации: статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» («Правда», 13.01.1953.) и сообщение МВД СССР о прекращении следствия по делу врачей («Правда», 4.04.1953.). Именно этот период, в течение которого по всей стране была организована, а затем прекращена политическая кампания, и охватывает исследование.

В действительности, кампания явилась продолжением ранее сложившейся политической линии, ее кульминацией. Она лишь корректировала предшествующую политику (процесс над Еврейским антифашистским комитетом и борьба с космополитизмом).

На территории Свердловской и Молотовской областей «дело врачей» началась в установленные для всей страны сроки, но окончательно завершилась с некоторым опозданием – летом 1953 года.

Исследование «дела врачей» в отечественной исторической науке стало возможным лишь на исходе перестройки. В конце 80-х годов появляются отдельные газетные и журнальные публикации², записки, очерки, размышления непосредственных участников политической кампании, прежде всего, жертв. Они опираются на личные воспоминания, содержат общую канву событий, эмоционально насыщены. В них достаточно адекватно передается атмосфера эпохи, рожденные в ней слухи, надежды, фобии, предположения. Работы первого этапа, как правило, не опираются на архивные документы.

В воспоминаниях современников представлены две версии: проводников и жертв политической кампании. К первой относятся дневники, мемуары и записи бесед Н.С. Хрущева, В.М. Молотова и К.М. Симонова. Они пытаются приоткрыть политические резоны кампании, увидеть ее с точки зрения верховной власти. С этой позиции «дело врачей» рассматривается как «грубейшая политическая ошибка»³ (Симонов К.М.), «заговор против партийных кадров»⁴ (Хрущев Н.С.) или как «закономерный акт политической борьбы»⁵ (Молотов В.М.).

Иное видение картины дают люди, обреченные на статус жертв: Этингер Я., Борщаговский А., Рапопорт Я., Коган С.⁶ В их воспоминаниях кампания 1953 года предстает как концентрированное выражение антисемитской политики, осуществляемой Сталиным, вплоть до полного выселения всех евреев. Смысл «дела врачей» заключается в том, чтобы идейно подготовить население к третьей мировой войне (Б. Иоффе⁷).

В 90-е гг. начинают проводиться глубокие исторические исследования по истории поздней сталинской эпохи. Исследователи открывают и анализируют все больше архивных источников. Многие материалы центральных архивов полностью публикуются: стенограмма процесса над сотрудниками еврейского антифашистского комитета (ЕАК)⁸, сборники документов: «Государственный антисемитизм в СССР. 1938–1953»⁹, «Сталин и космополитизм 1945–1953»¹⁰. Ряд документов опубликован в книге «Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы»¹¹.

Что касается самого «дела врачей», то здесь можно выделить монографии четырех исследователей: Г. Костырченко, Д. Брент и В. Наумов, Ж. Медведев. Пожалуй, наиболее признанным специалистом по этой проблеме является Г. Костырченко. В двух его монографиях – «В плену у красного фараона»¹² и «Тайная политика Сталина» – «дело врачей» рассматривается в контексте сталинской послевоенной национальной политики, а истоки проблемы антисемитизма в России прослеживаются до конца XVIII века. Широкие обобщения методологического характера опираются на обширный фактический материал, почерпнутый из архивных источников. По мнению Г. Костырченко, теория заговора, лежащая в основе «дела врачей», представлялась самому диктатору вполне реальной¹³.

Остальные авторы полемизируют или соглашаются с выводами Г. Костырченко. Вслед за Г. Костырченко они видит связь «дела врачей» и репрессивных акций против сотрудников МГБ, говорят о намерении Сталина сместить многих членов Политбюро и о подготовке к войне с США.

Ж. Медведев соглашается с Г. Костырченко в том, что Сталин накануне своей смерти собирался отказаться от публичного процесса над врачами–убийцами, а, следовательно, и от депортации евреев, однако, выдвигает гипотезу о готовности вождя к полному закрытию «дела врачей» или «спуску его на тормозах»¹⁴.

Д. Брент и В. Наумов большое внимание уделяют процессам, происходившим в МГБ, доказывают версию об отравлении Сталина, дабы помешать ему расправиться с Политбюро. По их мнению, Сталин не собирался останавливаться в «деле врачей», ему просто не хватило времени¹⁵.

Казус Л. Тимашук тщательно исследован в статье В. Малкина¹⁶. О ситуации с письмом известных советских евреев в редакцию «Правды» и о роли И. Эренбурга писали Б. Сарнов, Б. Фрезинский, С. Липкин, В. Ершов.¹⁷

Отдельные аспекты «дела врачей» в контексте политической истории страны освещены в работах А. Фурсенко и О. Лейбовича¹⁸ Первый анализирует арест врачей как часть «грандиозной перетряски политической системы сверху донизу».¹⁹ Второй в серии исторических очерков реконструирует отдельные моменты политической кампании в Молотовской области, акцентирует внимание на реакции университетской среды.

 

…Рассматривая «дело врачей» как политическую кампанию, мы можем выделить в ней разноуровневые компоненты. Первым является деятельность властей. Вторым – реакция масс. Оба компонента имеют не только общую границу, но и находятся во взаимодействии и взаимопроникновении. Для их изучения требуется особый тип источников.

Деятельность властей может быть восстановлена по архивным материалам и газетным публикациям, в которых представлены позиции тех или иных властных инстанций и в том виде, в каком они формулируют ее для себя, и в том, в каком они представляют ее населению.

Круг архивных источников, привлеченных к работе, включает в себя директивные указания областных, городских и районных парторганизаций (письма, резолюции, протоколы пленумов и бюро), хранящиеся в фондах обкомов, горкомов и райкомов, документы государственных учреждений и следственных органов. Отчеты, справки, информации, посылаемые местными партийными органами в центр в ходе кампании, дают возможность восстановить практически полную картину развития и угасания политической кампании «дело врачей» в провинции.

В исследовании использованы материалы пяти государственных архивохранилищ Перми и Екатеринбурга: Государственного архива Свердловской области (ГАСО), Государственного архива Пермского края (ГАПК), Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), Пермский Государственный архив новейшей истории (ПермГАНИ).

Идеологический элемент кампании нашел отражение в прессе. В процессе исследования с применением элементов контент-анализа были обработаны материалы 71 центральной, областной, городской, районной и ведомственной газеты, с помощью которых удалось проследить ход пропагандистской кампании на Урале, определить средства и методы идейно-политического воздействия партийных организаций на массы, а также замерить степень участия районных, городских и многотиражных газет в политической кампании.

Что касается второго уровня кампании, реакции масс, то здесь чаще всего мы имеем дело с косвенными источниками. К ним относятся: сводки о настроениях и высказываниях трудящихся, составляемые на местах, отчеты о проведенных митингах и собраниях, списки вопросов, задаваемых партийным руководителям. Прямыми источниками являются протоколы собраний профсоюзов, комсомола, первичных парторганизаций, отчеты хозяйственных и ведомственных структур, письма и обращения трудящихся в различные инстанции, личные дела коммунистов.

 

Политические кампании были важнейшим инструментом власти в тоталитарном государстве. Они давали возможность направить активность масс в соответствии с текущими политическими задачами. Обычная политическая кампания сталинской эпохи развивалось по стандартному сценарию: 1) арест первой группы врагов; 2) передовая статья в центральной прессе; 3) повсеместные митинги и собрания в поддержку властей; 4) дальнейшая пропагандистская кампания в столичной и местной печати; 5) инициатива масс в виде писем и жалоб; 6) поиск врагов на собственной территории; 7) партийные, профсоюзные и комсомольские собрания; 8) массовые исключения из партии, увольнения, аресты. «Дело врачей» успело дойти до шестого пункта программы.

Сталинской тоталитарной системе свойственна атомизированная и бесструктурная модель общества, когда люди, обитая в атмосфере страха, всеобщего недоверия и неизвестности, теряют межличностные связи и доверяют исключительно вышестоящим инстанциям. Сложившаяся система мифов обуславливала восприятие советским человеком окружающей действительности, она рисовала непротиворечивую картину мира, весьма отдаленно напоминающую реальность, помогала ориентироваться и предоставляла примеры для подражания. В такой ситуации воздействие средств массовой информации на сознание граждан практически не ограничено. Вождь имеет возможность по собственной воле менять систему ценностей и модели поведения.

Связь власти с массами наиболее активно проявлялась во время политических кампаний. Власть воздействовала через систему пропаганды, народ отвечал ростом числа писем с «жалобами и предложениями». При помощи них люди пытались добиться справедливости, переместится по служебной лестнице, отомстить или просто выплеснуть эмоции.

В основе активности масс во время политических кампаний находился миф о враге. Мир в представлении советского человека состоял из двух частей: «мы» – Страна Советов, и «они» – буржуазные государства, мечтающие только о том, чтобы уничтожить СССР. Именно последнему лагерю принадлежит «враг». Враг еще с архаичных времен представлялся ужасным чудовищем, обладающим сверхъестественной силой и способностью мимикрировать, его единственной задачей было нанести вред и переманить на свою сторону наиболее нестойких членов общества. Врага надо было уничтожать, кем бы он не оказался, даже если это близкий родственник. В тоталитарном обществе коллективные связи выше родственных.

В Советском Союзе за период власти Сталина было много категорий врагов, чаще всего они не имели особых примет. Для поддержания террористической диктатуры необходимо, чтобы врагом мог оказаться каждый, и нельзя было предугадать, кто окажется следующей жертвой.

В конце 40-х – начале 50-х модернизация привела к тому, что дальнейшее ее развитие угрожало тоталитарной системе. Начали восстанавливаться горизонтальные связи, появился частный интерес и взаимная выгода. Америка во время войны была союзником, и ненависть к ней несколько притупилась, а «великая цель» развития коммунизма в светлом будущем и превосходства над Западными державами, лежащая в центре социалистического мифа, находилась под угрозой.

Поэтому Сталин для проведения еще одной грандиозной чистки организовал новую политическую кампанию. Кроме того, необходимо было напомнить о внешнем враге – капитализме. Последняя сталинская кампания отличалась от довоенных. В качестве врага были названы евреи.

По обозначившимся масштабам «Дело врачей» можно сравнить с кампаниями конца 30-х гг., однако, ситуация в обществе изменилась и обычный сценарий был несколько нарушен: за три месяца кампании на местах не было арестов. Остальные компоненты остались неизменными.

 

 

В 1953 году наиболее крупные области Уральского региона – Свердловская и Молотовская – имели совокупную территорию около 355 тысяч квадратных километров. Перепись 1959 года установила, что в них проживало свыше 7 млн. человек.²⁰ Еврейское меньшинство в Свердловской области составляло 26 016 человек, а в Молотовской – 9 599 человек²¹, то есть, около 0,6% и 0,3% соответственно.

Свердловская и Молотовская области имели индустриальную направленность. Только в Молотовской области в середине десятилетия на учете состояло 832 действующих заводов и фабрик.²² Среди них были реконструированные дореволюционные предприятия, новостройки сталинских пятилеток и эвакуированные оборонные заводы.

Многие предприятия работали в состоянии постоянной аварийной, или предаварийной ситуации. В официальном акте, характеризующем состояние дел на одном из химических предприятий Молотовской области, говорилось:

«В настоящее время подобное оборудование в массовом количестве на предприятиях страны не производится…. Однако сказать, что оборудование эксплуатируется на износ в полной мере нельзя, так как завод имеет в своем составе крупный ремонтно-механический цех».²³

Часто планы выполнялись менее чем на 50 %, даже самая значимая государственная директива – «сталинское задание», не исполнялась вовремя: «В Березниках еще не было случая, чтобы приказы за подписью товарища Сталина исполнялись в срок»²⁴, – писал корреспондент газеты «Звезда» секретарю Молотовского обкома о долгострое магниевого завода. Не удивительно в такой ситуации, что множество жалоб на слабое техническое руководство хозяйственными предприятиями могло послужить причиной наказания руководящих работников.

Тяжелыми были условия труда на уральских предприятиях. Для обеспечения выполнения планов директора заводов использовали Указ от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовый рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений», приписывающий на неопределенный срок работников к фабрикам.²⁵ В адаптированном виде осуществлялась старая идея трудовых армий. Ремесленные училища проводили мобилизацию подростков, наскоро их обучали и отправляли по предприятиям. Люди, самовольно оставившие производство, официально именовались дезертирами, подлежащими уголовной ответственности. Районные суды в промышленных городах и поселках по указу от 26 июня привлекали к уголовной ответственности, примерно по 200 человек в год.²⁶

Беглецов с предприятий было так много, что милиция не успевала их отлавливать. В 1952 г. тресту «Кизелшахтстрой» было по путевкам передано 599 молодых рабочих, а самовольно ушло 413 человек.²⁷

Положение рабочих еще более ухудшалось, когда руководство предприятий нарушало Указ, увеличивая рабочий день по своему усмотрению. В письме на имя Г.М. Маленкова конструктор ОКБ-19 Министерства авиационной промышленности Я.И. Черных сообщал о 16-17 часовой продолжительности рабочего дня ведущих специалистов:

«…Что недопустимо для профессии конструктора, а также приносит вред делу в части качества работы и создает благоприятные условия для развития профессиональной травмы, как-то: заболевания печени, головные боли и другие заболевания, природа которых, очевидно, происходит от переутомления».²⁸

Патриархальные отношения на производстве между администрацией и рабочими также служили причиной для жалоб. Хозяйственные руководители при случае использовали своих подчиненных на домашних работах. Так начальник шахты им. Сталина постоянно «…заставлял рабочих коммунального отдела шахты работать на его личном хозяйстве». Они косили сено, сажали, окучивали и копали картофель, делали другие работы по хозяйству. Начальник шахты в течение трех лет «…использовал кучера в виде своеобразного батрака…». Тот «… следил за чистотой во дворе и конюшне (подметал, вычищал навоз, носил и стлал свежую подстилку), в зимнее время очищал двор от снега, колол и пилил дрова, весной пахал огород и участок в поле, садил картофель летом окучивал… Жена (начальника шахты А.К.) посылала в выходной день продавать на базаре сало… по 30 рублей за килограмм, зимой – картофель… по 10 рублей за ведро». Цитированная Справка по проверке фактов, подготовленная для бюро обкома, заканчивается следующим выводом: «Содержание своего хозяйства (начальник шахты им. Сталина – А.К.) полностью перевел на счет государства».²⁹

Отношения между начальником и подчиненным определялись увеличением социальной дистанции. Существовала громадная дифференциация в заработной плате. Месячный оклад секретаря Березниковского горкома составлял в 1953 году 2800 рублей, тогда как бухгалтер в том же горкоме получал 500 рублей, а уборщица 260 рублей.³⁰ Фиксированные оклады руководителей дополнялись большими премиями в десятки тысяч рублей. При таких доходах им становились доступными мясные и рыбные деликатесы, продающиеся в центральных гастрономах Свердловска и Молотова.

В потреблении семей рабочих преобладали хлеб, крупы, бобовые и макаронные изделия, картофель. Частые перебои происходили именно в продаже этих продуктов. В «Информации Молотовского обкома от 3.04.1953 о проведении массово-политической работы… в связи с новым понижением государственных розничных цен» сообщается, например, что «в Ордынском районе имели место перебои в торговле хлебом. В городе Губахе, Кизеле, Углеуральске нет овощей, картофеля, хотя спрос на них очень большой».³¹

 

Многие промышленные рабочие недоедали и потому очень болезненно реагировали на достаток в начальственных семьях. Тем более, для начальства многие дефицитные продукты, например, мука и крупы доставлялись по домам, оставлялись в магазинах, либо распределялись по спискам в столовых. Бывший завмаг продснаба одного из березниковских заводов писал в жалобе на своего начальника Бокмана «о грубом извращении Открытой Советской Торговли»:

«…Бокман приказывает мне…, подавая список на 10 человек, развезти муку 85% по квартирам по 30 кг…. Режут свиноматку…, Бокман дает приказание эту свинью везти не в магазин, а в засолочный пункт,… он говорит, в магазине все увидят, а мы же должны продавать по списку и не рабочим».³²

 

Жилищное строительство не поспевало за ростом населения, рабочие жили в бараках. Порой, в качестве жилой площади приспосабливали подвалы, ванные комнаты, производственные помещения, ветхие каркасно–засыпные бараки, построенные в 1932–1935 гг. В Молотовской области на Краснокамской бумажной фабрике «Гознак» подобное жилье составляло 45% всего фонда.³³

«Справка о бытовом устройстве и культурном обслуживании рабочих завода им. Молотова», подготовленная летом 1953 г., нашла их «… в неудовлетворительном состоянии».

Средняя плотность жилого фонда по заводу составляла 4,3 кв. м на человека, причем «… по барачному фонду приходится 3,2 кв. м. на человека, а в отдельных общежитиях … до 2–2,5 кв. м. и даже меньше». Около четверти всего жилого фонда были «…бараки каркасно-засыпного типа, половина которых построена в 1930–1932 г.г.». В них проживало около 4000 рабочих. Составители справки – партийные функционеры – находят условия проживания в этих бараках невыносимыми: «Крыши протекают, стены осели и промерзают, в комнатах зимой холодно и сыро…, нет никаких удобств».

 

Неблагополучная ситуация заставляла рабочих «дезертировать» и писать жалобы в вышестоящие инстанции. Весьма показательным кажется письмо молодой девушки, мобилизованной на работу в Кочевский леспромхоз:

«Место работы болотистое…. Много заболеваемости, медпункта нет…, в больном состоянии мастер посылает на работу…. Холодный дом…, не имеется колодцы и родники (сохранен стиль документа – А.К.), воды пьем из болотины, а вода нехорошая имеет желтый вид…. Нет ничего кушать все девчата плачут…» Невыносимые условия жизни довели ее до того, что она спрашивала: «Неужели имеется в Советском Союзе такой закон, чтобы люди направить в леса тайги и гибнут там?»³⁴

Сомнения в государственной справедливости нередко можно было наблюдать в послевоенные годы. В Пермском архиве новейшей истории сохранился любопытный документ: «Докладная записка» начальника горотдела МГБ на имя секретаря Березниковского горкома от 5 февраля 1947 г., помеченная грифом «Совершенно секретно». В ней майор Беланов информирует партийное руководство города о настроениях населения в период избирательной кампании в Верховный Совет РСФСР. Сообщив, что большинство трудящихся активно одобряют и поддерживают это мероприятие, офицер ГБ перешел к освещению неправильных мнений меньшинства, подслушанных его агентами:

«Бывший кулак «Д» среди рабочих говорил: «… До того доголосовали, что кушать нечего. Раньше не голосовали, а всего было довольно. Если будут все время колхозы, то ничего не будет. Когда дадут свободно жить людям, тогда все будет, а если дальше это будет продолжаться, то совсем с голоду сдохнем. Провались эта вся жизнь». Слесарь Мендерский во всеуслышание заявил: «А кто же будет голосовать за Белый дом? Конечно, мы!» «… Смешно, будем голосовать, а кандидат по избирательному округу один. На самом деле было бы их 4 – 5, другое бы дело. Вообще все это чепуха!».³⁵

Считать такие настроения преобладающими и постоянными было бы неверно. Слова критики в адрес режима чаще всего провоцировались ситуацией. Ощущение своего бесправия, беззащитности перед лицом всяческого начальства, глухое недовольство своим положением – все это вместе взятое создавало социальную атмосферу безысходности, особенно невыносимую на фоне патетической пропаганды успехов. Отсюда и невыполнение планов, и массовый характер прогулов. На предприятиях угольной промышленности, например, только за один квартал 1953 г. «…невыход на работу составил 26% от общего количества рабочих».³⁶

 

Главной сложностью кадровой политики… был дефицит квалифицированных работников. После войны эвакуированные из западных областей Союза инженеры и рабочие получили возможность вернуться домой. Молодых специалистов, окончивших вузы в Свердловске, распределяли по всей стране. В этой ситуации директоры заводов оказывались перед дилеммой, кого взять на ответственную работу – человека без образования или «политически неблагонадежное лицо» с высокой квалификацией. Директор Березниковского азотно-тукового завода А.Т. Семченко в ответ на обвинение в политической близорукости (принял на должность главного архитектора инженера с судимостью по 58 статье) не без раздражения объяснял, что он это делал, делает и будет делать впредь, поскольку других работников в его распоряжении нет:

«Должен информировать, что положение с кадрами на заводе остается по-прежнему тяжелым, так как значительная часть ИТР, рабочих и служащих не может быть допущена к секретной переписке».³⁷

Чиновники МГБ отправили инженера в ссылку, однако, на его место А.Т. Семченко назначил другого репрессированного. Аналогичных работников можно обнаружить почти на всех предприятиях. Директор Верещагинской трикотажной фабрики Петренко, выслушав обвинение в неправильном подборе кадров, оправдывался: «Дело в том, что в вопросе подбора кадров ни главное управление, ни Министерство легкой промышленности… помощи не оказывают…. Я обращался и в райком партии, где мне обещали, но пока не помогли…. В настоящее время у нас работает один инженер, и тот судим по 58 статье».³⁸

Надо сказать, что отраслевые министерства на такую практику смотрели сквозь пальцы. Их кадровые службы при необходимости поступали также, назначая на руководящие должности, вплоть до заместителя главного инженера треста, людей, отбывших «…срок по 58 статье, по 10–12 лет за контрреволюцию и вредительство». Начальник треста, напуганный такими назначениями, публично сетовал, что «наш главк, министерство смотрели на эти стройки как на ссыльный пункт». ³⁹

Такая практика была весьма распространенной. На Урале находилось много лагерей, также он служил местом ссылки. К началу 50-х гг. в системе ГУЛАГа МВД было 103 официальных объединения республиканского и областного значения. В Молотовской области их было четыре: Молотовское ОИТК УНКВД, Кизеллаг, Усоллаг, Ныроблаг.⁴⁰

Всего на апрель 1953 г., согласно справке МВД, в Молотовской области содержалось 112 238 заключенных.⁴¹ Следует отметить, что большинство заключенных молотовских лагерей составляли не уголовные преступники. Выборочный анализ состава заключенных отдельных лагерей, проведенный сотрудниками научно-исследовательского центра «Урал-ГУЛАГ», показывает, что в 1948 году из 3 тысяч заключенных исправительно-трудового лагеря строительства № 881 в г. Соликамске воров-рецидивистов было 212 человек, осужденных за бандитизм и вооруженные ограбления–108, за «прочие уголовные преступления»–354 человека.⁴²

 

Договор о поставке заключенных на предприятие заключался вполне официально. Областное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний (УИТЛК), например, в 1947 г. заключило договоры с 30 предприятиями на поставку рабочей силы, в том числе и непосредственно на промышленном производстве в цехах завода имени Молотова.⁴³

В сложном положении находился секретарь Молотовского обкома Ф.М. Прасс, недавно присланный из Москвы. В конце 1949 г. в соответствии с постановлением Политбюро по работе Молотовского обкома секретаря обкома К.В. Хмелевского за допущенные ошибки сняли с работы. Был полностью обновлен состав обкома КПСС, однако хозяйственные и районные партийные кадры принадлежали прежнему секретарю. В такой ситуации Ф.М. Прасс был чужим. Его предшественник, инженер-химик по образованию, понимал проблемы производства, а также руководил областью во время войны, поэтому имел весомый авторитет среди хозяйственников. К началу политической кампании 1953 г. новому секретарю обкома еще не удалось поставить на ключевые посты преданных людей. ⁴⁴

По этой причине Ф.М. Прассу приходилось быть предельно осмотрительным. Любая ошибка или поспешно принятое решение могли вызвать негативные последствия лично для него. Особую осторожность следовало проявлять во время политической кампании, когда чистка в партии становилась обычным делом.

В качестве нового врага во время последней политической кампании сталинской эпохи были названы врачи – «убийцы в белых халатах» и, одновременно, евреи – «безродные космополиты». Такой выбор вождя вполне соответствует настроениям многих жителей Свердловской и Молотовской областей. Большинство евреев на Урале не были коренным населением. Одни были высланы сюда в 20-30-е гг., другие остались на поселении после осуждения по 58 статье, третьи приехали вместе с заводами во время войны. Они не успели стать своими. Кроме того, обычно евреи имели хорошее образование и больше шансов занять ответственный пост. Согласно переписи населения 1959 года, по количеству образованных на 1000 человек евреи находятся на первом месте. Имеют высшее, среднее и неоконченное среднее образование среди евреев – 690, а среди русских – 284, украинцев – 369 и белорусов – 378.⁴⁵

В медицине евреев было довольно много. По Свердловской области, например, на 1 января 1953 года в составе врачебных кадров они занимали второе после русских место по численности: русских – 1864 человека, а евреев – 286.

Медицинское обслуживание находилось на низком уровне. Эта ситуация была отнюдь не новой. Так было всегда при советской власти. Регулярно в обкомовских отчетах встречаются информационные сводки. Например, 26 сентября 1946 г. Антонов писал Белецкому о проблемах медицины Молотовской области: «Лечебно-профилактические учреждения гор. Молотова и области находятся в крайне тяжелом состоянии… В Половинке, Краснокамске, Губахе, Коспаше – имеется по 5 коек на 1000 человек населения при нормативе в 10 коек. Здания больниц в городах: Лысьва, Чусовой, Губаха, Кизел, Половинка находятся в аварийном состоянии и требуют неотложного капитально-восстановительного ремонта. Многие из них поражены грибком, некоторые пришли в негодность за долгие годы эксплуатации… 18 из 27 станций скорой помощи в г. Молотове и области не имеют автомашин... На 1560 врачебных должностей в области имеется всего лишь 550 врачей; 569 врачебных приемов ведут медицинские работники со средним образованием»⁴⁶. Причин «встряхнуть» медиков было более чем достаточно. До 1953 года о проблемах в области медицины говорить открыто не полагалось. Пресса писала исключительно о достижениях советской медицины:

«Врачам государство предоставило самые благоприятные условия для успешной работы… заболеваемость в нашей стране систематически и неуклонно снижается…»⁴⁷

«Дело врачей» вызвало поток критических замечаний в прессе, на недостатки в медобслуживании обратили пристальное внимание. В архиве можно обнаружить множество справок и информаций партийных инстанций, а также протоколов партсобраний, на которых обсуждалась эта тематика.

Критика во время кампании была направлена главным образом на недостойное поведение медработников. Действительно, грубое и невнимательное обращение с больными вошли в обычай. О грубости глазного врача Краснокамской городской поликлиники в газету «Краснокамская звезда» написали несколько человек: «(У врача – А.К.) вошло в привычку кричать на больных и отвечать грубостью на законные просьбы и требования. Бесцеремонно нарушая установленную очередность приема больных, она грубо выпроваживает из кабинета тех, кто ей почему-то «не понравился»…. Больная ушла домой, не дождавшись приема».⁴⁸

Порой из-за черствости персонала невозможно было вызвать скорую помощь. Работники буферной подстанции левого берега Камы рассказали: «Случился острый приступ аппендицита у дежурной… Мы несколько раз звонили в скорую помощь при поликлинике нефтяников треста Краснокамскнефть, но дежурная т. Каземирова решительно отказалась послать машину, заявив при этом, что это не ее участок. Больная страдала всю ночь и только в 11 утра ей была оказана помощь, хотя требовалась срочная операция… Дежурный врач т. Катаев… цинично заявил: «Мы из-за таких пустяков не выезжаем. Вот если человеку голову оторвет, тогда другое дело».⁴⁹

Случаи халатного отношения к своим обязанностям могли привести к трагическим последствиям. В справке за 1953 г. заведующего Свердловского горздравотдела приведены случаи смерти четырех детей от неправильного применения медикаментов и гибели больной в родильном доме Уралмаша, которой «по поручению медсестры санитарка ввела в клизме формалина вместо хлорал гидрата».⁵⁰

Пример халатного и равнодушного отношения к больному рассматривался на заседании бюро железнодорожной больницы станции Пермь II 31 марта 1953 года. Врач Оберг приехала по вызову к больному с ножевым ранением и, вместо того, чтобы отвезти его в клинику, несколько часов ездила с ним по другим вызовам, а потом ушла по личным делам, отправив раненного одного в больницу. В результате он умер на операции. Врача исключили из партии, однако, весьма примечателен был ответ доктора, когда ее спросили, поняла ли она свою вину: «Когда я была у прокурора Фомичева, он сказал мне, если я не согласна, то я могу обжаловать свое наказание».⁵¹

Образование многих врачей также оставляло желать лучшего. Часто доктора ошибались в постановке диагноза. Вместо аппендицита хирург Молотовской областной клинической больницы поставила обострение хронического холецистита, больная умерла от перитонита.⁵² Врач поликлиники Сталинского района г. Молотова определила у больной тиф и немедленно направила в инфекционную больницу, ошибка выяснилась через четыре дня.⁵³ В Фокинской районной больнице вместо скарлатины ребенку поставили пневмонию.⁵⁴

Ошибки случались часто, но до 1953 года о них предпочитали молчать. Наказания применялись в редких случаях. Когда от неправильного применения лекарства умерли дети, больница ограничилась рассмотрением этого вопроса на общем собрании, однако, когда роженице ввели формалин, медсестру осудили по уголовной статье.

Однако, многие недостатки медицинского обслуживания не зависели от медперсонала. Во-первых, сами медицинские учреждения не были приспособлены для приема необходимого количества больных. В Свердловске «развернуто 5050 коек, что составляет 72 % потребности в коечной сети…. В 1952 году было отказано в госпитализации 35% больных…, в том числе больных с крупозным воспалением легких, дизентерией и другими заболеваниями, госпитализация которых обязательна». Пришлось даже открыть летом в 3-х школах дополнительные госпитали для больных дизентерией, в городской больнице № 1 на 400 коек разместились 800 больных, «коридорные койки и койки в вестибюлях стали в больницах города постоянными».⁵⁵

Аналогичная ситуация сложилась и в Молотове. В послевоенные годы в городе не выстроено ни одного лечебного учреждения, за исключением городской станции скорой помощи и родильного дома на 30 коек. «Согласно приказа Министра здравоохранения СССР № 810, для нормального обслуживания населения городу необходимо иметь 5200 коек. Город же располагает только 4355 койками….В Ленинском и Сталинском районах города нет совершенно районных больниц…. За 1952 год было отказано в больничном лечении 5718 больным, за 1-е полугодие 1953 г. 3000 больным…. За 1952 год 11,4% инфекционных больных не были госпитализированы».⁵⁶

Таким образом, при сильно выросшей численности городского населения количества уже имеющихся медицинских учреждений было явно недостаточно.

Кроме того, старые здания не соответствовали современному стандарту. В Молотове некоторые больницы располагались в ветхих деревянных бараках без водопровода и канализации. Больница в Орджоникидзевском районе, на поселке Крохалева и 12-е отделение городской инфекционной больницы размещены в аварийных зданиях, не подлежащих капитальному ремонту.⁵⁷

Районные больницы находились в еще более сложном положении. Там не было, порой, самого необходимого. Больница на шахте № 6 в городе Кизел Молотовской области «не имеет ледника,… морга».⁵⁸ Районная Красногвардейская больница в Зайковского района Свердловской области «не имеет рентгеновской и физиотерапевтической установки…. Отсутствует автотранспорт…»⁵⁹. В Кизеловской горбольнице в лаборатории недостает кислот.⁶⁰ Среди проблем здравоохранения в городе Березники на первом месте в Справке горкома находится нехватка некоторого оборудования: манометров, желудочных зондов, в тубдиспансере старый рентгеновский аппарат, нет кислородных подушек.⁶¹

Обеспечение городов Урала врачебными и средними медицинскими кадрами, согласно информациям в обком, было неудовлетворительным. В Молотове в 1953 году на 1600 врачебных должностей работает 991 врач. На 37 775 должностей средних медработников работает 2 633 человека.⁶²

На селе эта проблема еще явственнее. Отсутствуют врачи–специалисты. В отдельных районах Коми-Пермяцкого округа вообще нет хирургов и ряда других врачей.⁶³ Районы Молотовской области жалуются, что облздравотдел «берет из города врачей и никого взамен их не дает».⁶⁴

Криком отчаяния можно назвать письмо главного врача Ныробской районной больницы Молотовской области: «В настоящее время в больнице крайне тяжелое положение с акушерками. Из… двух одна уходит в отпуск по беременности, вторая… не соответствует занимаемой должности. Убедительно прошу акушерку тов. Юркину освободить от занимаемой должности (в аппарате райкома комсомола – А.К.) и направить в больницу для использования ее по специальности».⁶⁵ В просьбе было отказано.

Таким образом, к началу 50-х годов система медицинского обслуживания находилась в тяжелом положении, особенно на селе. Не хватало квалифицированных врачей, неудовлетворительно было налажено снабжение медикаментами и оборудованием. Больницы располагались в неприспособленных помещениях, старые здания находились на грани разрушения. Количество коек не соответствовало количеству больных, нуждающихся в госпитализации.

Медицинские работники часто не имели достаточного образования. Грубость, равнодушие и халатное отношение к работе можно было наблюдать повсеместно. Все это способствовало росту недовольства. Советские люди и так не слишком жаловали медработников, а политическая кампания «дело врачей» дала официальное разрешение критиковать врачей.

Кроме медиков недовольство масс заслуживали начальники. На предприятиях сохранился военизированный режим. Администрация была вольна увеличивать рабочий день, лишать выходных, переводить специалистов на неквалифицированные и низкооплачиваемые работы, уменьшать заработную плату, оскорбить словом или действием, отдать под суд, наконец. Не существовало эффективной системы противовесов. Профсоюзы лишились каких-либо защитных функций. Поэтому оставалось одно средство сопротивления начальственному произволу – жалобы в партийные инстанции, письма в газеты, анонимные заявления в органы.

Неудовлетворительный уровень жизни послужил причиной того, что рабочие индустриальных центров Урала в начале 50-х манифестировали свое единство с высшей властью, верили Сталину и были готовы участвовать в любых политических кампаниях, направленных против местной и заводской администрации. «Дело врачей» в провинции в любой момент готово было перерасти в «дело начальства».

Однако, партийные руководители проявляли осторожность перед лицом непосредственной опасности. Во-первых, боялись очередной чистки в руководстве, во-вторых, нежелательными были открытые неконтролируемые беспорядки в массах. Поэтому, они не спешили начинать кампанию, а позднее старались смягчить наказания.

 

 

Любая общегосударственная политическая кампания опирается на местные партийные органы. Именно они должны направлять ее ход в нужное властям русло. Поэтому в первую очередь происходит активизация партии.

Парторганизации дают указания, какие статьи следует печатать, на какую тему надо проводить беседы. «После получения газеты «Правда» от 13 января 1953 года во все парторганизации была дана телефонограмма о разъяснении этого материала среди населения. Был дан инструктаж партактиву, уезжающему в колхозы…»⁶⁶ – сообщал секретарь Щучье-Озерского РК КПСС в докладной записке секретарю Молотовского обкома.

Публичные лекции о «деле врачей» и политической бдительности должны были охватить всю территорию Уральского региона. Для этого специально готовили группы агитаторов. В Информации одного только Пермско-Сергинского райкома сообщалось, что «с 15 по 10 февраля 1953 года было проведено 12 кустовых семинаров с агитаторами, на которых… работники райкома партии обращали внимание агитаторов на усиление политического воспитания трудящихся и на повышение политической бдительности в связи с раскрытием врачей-вредителей».⁶⁷ Семинарами было охвачено 365 агитаторов, а они, в свою очередь, занимались дальнейшей пропагандой.

Реально революционной бдительности посвятили не так много занятий. Например, Гремячинским горкомом за январь 1953 года было прочитано 13 лекций и охвачено 1 950 человек⁶⁸ при численности населения 38 227⁶⁹, в других районах еще меньше – в среднем около 300 человек на 40 тысяч населения.⁷⁰ Проводились также лекции по поводу разрыва дипломатических отношений с Израилем, о семейственности и подхалимаже, о ротозействе, о международной реакции, о критике и самокритике, о медицинском обслуживании.⁷¹

Для включения большего числа участников, тематика кампании «дело врачей» была наложена на предвыборную политическую кампанию. 22 февраля 1953 года должны были состояться выборы депутатов в местные Советы. Агитационно-массовую работу в городе Молотове проводили 1 032 агитколлектива (18 250 человек). Группами докладчиков райкома и горкома партии были организованы политические доклады, от 200 до 400 в месяц.⁷² Среди бесед часто фигурировала тема бдительности и врачей-вредителей либо враждебного капиталистического окружения.

В начале 1953 года местные партийные организации, по-видимому, не получили четких инструкций о характере кампании. Во всяком случае, в архивах не удалось обнаружить соответствующих документов. В пользу данной версии свидетельствует то, насколько осторожно местные парторганизации поддержали политическую кампанию. Исправно перепечатав передовицы центральных газет и организовав митинги и разъяснительные беседы в связи с сообщением ТАСС о врачах-убийцах, до конца января местные власти на Урале не проявляли особой активности. И если в Молотове все-таки развернули собственное «дело врачей», то в Свердловске задержка была столь велика, что готовить разгром медиков начали только в начале марта.

Антиеврейский характер кампании был подчеркнут прессой. Центральные газеты, а за ними областная и районная печать публикуют статьи о международной еврейской буржуазно-националистической организации «Джойнт», о сионизме, о разрыве дипломатических отношений с еврейским государством Израиль. Однако, этноним «евреи» не употреблялся. В официальных документах его заменяли иными обозначениями: «семейка», «компания», «космополиты». Уральские власти намеки центра поняли. Они были к нему политически и психологически готовы. Этнические чистки проводились в течение последних 10 лет под прикрытием иных политических форм.⁷³ Поэтому евреев увольняли с руководящей работы и исключали из партии осторожно и без шума.

Когда причиной наказания была национальность, на словах декларировалось совсем другое. В конце января 1953 года на заседании бюро Свердловского Юридического института разбирали персональное дело коммуниста Л.Я. Драпкина. Ему объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку «за скрытие своей национальности при поступлении в Свердловский Юридический институт и за неискреннее поведение на партийном бюро».⁷⁴ Секретарь парторганизации с осуждением говорил: «При поступлении тов. Драпкин свою национальность скрыл, видимо считая, что прием евреев ограничен, хотя на протяжении четырех лет мог убедиться, что этого нет. Нужно быть патриотом своей национальности…»⁷⁵

Во время кампании партия должна была, во-первых, активизировать массы, во-вторых, обнаружить врагов. Как уже было указано ранее, главной формой активности масс являлись жалобы в различные инстанции и критические замечания на собраниях. Именно этой теме был посвящен пленум Свердловского обкома КПСС, состоявшийся 9-10 февраля 1953 года. Секретарь горкома Муравьев прочитал длинный доклад о выполнении Свердловским горкомом КПСС предложений, высказанных в критических выступлениях на отчетно-выборных партсобраниях, конференциях и собраниях актива. Факты, приведенные в нем, указывали на недостаточно внимательное отношение к жалобам и критическим замечаниям граждан, и призывали исправить это положение, а также бороться с зажимщиками критики.

Факты, соответствующие характеру кампании, после пленума обкома имели продолжение. На пленуме Свердловского обкома 9-10 февраля один из выступавших упомянул в качестве зажимщика критики и создателя семейки директора научно-исследовательского института «Уралмеханобр» И.Я. Брук.⁷⁶ На пленуме Ленинского райкома г. Свердловска 25 февраля эту информацию повторил секретарь райкома И.Н. Пермяков.⁷⁷ А 31 марта 1953 г. состоялось заседание Свердловского обкома, на котором «за неудовлетворительное руководство институтом, допущение серьезных недостатков и ошибок в научной работе и нарушение партийного принципа подбора, расстановки и воспитания кадров» директору института Брук И.Я. объявили выговор и просили Министерство металлургической промышленности отстранить его от занимаемой должности.⁷⁸

Обычно отношение начальников к жалобам и жалобщикам было негативным. Письма граждан поступали к заинтересованным лицам, которые предпочитали игнорировать их, даже не записывая в положенный для этого журнал регистрации. В одной из жалоб мы читаем: «Иногда жалобы и письма передаются тому лицу, на кого жалуются…»⁷⁹

 

Корпоративные интересы заставляли чиновников научиться защищать своих товарищей. В разгар «Ленинградского дела» журналист Молотовской газеты «Звезда» опубликовал фельетон «Дугадко процветает», в котором критиковал влиятельного начальника ОРСа Березниковского азотно-тукового завода. Последняя фраза фельетона: «…(Он) слишком не в ладах не только с основами коммунистической нравственности, но и с основами советской законности»,⁸⁰ – должна была стать сигналом для возбуждения уголовного дела по факту публикации. Однако, у М.З. Дугадко нашлись заступники. Тогда журналист написал в ЦК КПСС, а копию направил в Молотовский обком. Была создана комиссия, а «Звезда» опубликовала редакционный материал «Медлительный прокурор и бойкий Дугадко». В новом фельетоне критиковали иные фигуры: медлительных работников областной и городской прокуратуры, покровителей (называлась фамилия директора завода А.Т. Семченко и заместителя начальника главка министерства Турчинова) и руководство Березниковского горкома партии. Там писали:

«Рабочие и служащие Березников, которым достаточно намозолил глаза «процветающий Дугадко», справедливо возмущены тем, что он до сих пор не сидит на скамье подсудимых. Не пора ли высказаться по этому поводу и Березниковскому горкому ВКП(б), которому давно следовало бы разобраться не только в делах самого Дугадко, но и в делах тех, кто ему покровительствует».⁸¹

Под таким давлением прокуратура выписала ордер на арест М.З. Дугадко, был суд, его приговорили к 10 годам лишения свободы за хищения. Комиссия обкома закончила свою работу составлением соответствующей справки, в которой признавались недостатки в работе прокуратуры, в кадровой политике горкома и в руководстве азотно-туковым заводом. В то же время комиссия заинтересовалась общественным лицом заявителя и обнаружила:

– Собкор «Звезды» однобоко, только в черном цвете видит жизнь Березников и освещает ее в печати.

– Собкор «Звезды» с недоверием относится к любому ответственному работнику, который не бывал на фронте.

– Собкор «Звезды» поставил себя так, что с ним уже боятся говорить ответственные работники.

– Собкор «Звезды» охотно ловит каждый слушок и берет его на веру.⁸²

Вывод из этой справки следовал однозначный: политического доверия журналист Данилкин не заслуживает. Такой способ защиты партийных органов от излишне ретивых борцов за социальную справедливость вполне понятен. Собкор «Звезды» привлек внимание Москвы к местным безобразиям, а это давало повод примерно наказать схваченных за руку провинциалов для того, чтобы всем прочим неповадно было. Повод ничтожный, но «Ленинградское дело» начиналось с меньшей погрешности: протокольных нарушений.

Секретарь Молотовского обкома Хмелевский понимал, что дискредитировать заявителя уже поздно, а принимать к нему меры несвоевременно – и потому нельзя. ЦК мог квалифицировать их как расправу за критику, а это серьезное политическое обвинение. Согласиться с заявителем означало принять на себя ответственность за провалы в кадровой политике, что могло повлечь за собой не менее серьезное политическое обвинение. Переложить ответственность на нижестоящих (заводское и городское начальство) – операция деликатная и тонкая: если грехи большие, то и спрос общий, если грехи малые, значит и наказание должно быть соответствующим. В таком случае есть повод указать на гнилой либерализм. Ужесточить наказание – потерять умелого директора и опытного партийного работника. Тем не менее, отвечать ЦК нужно. В конце концов, бюро обкома сумело справиться с задачей. Из постановления следует, что журналист Данилкин правильно вскрыл хищения социалистической собственности в одном из ОРСов. Местное руководство проявило отсутствие бдительности, на что им и было указано. Руководителю предприятия как наиболее виноватому был объявлен выговор.⁸³ Дело представлено как совершенно заурядное, а М. Данилкин наказан переводом на другую работу. Однако во время политических кампаний не всегда удавалось проигнорировать жалобу или придать ей иное значение.

Тема жалоб и неправильного отношения к критике занимала важное место также на пленумах и заседаниях бюро городских, районных и первичных партийных организаций Молотовской области. В первой трети 1953 года в партийных инстанциях развертывается кампания по налаживанию работы с жалобами и заявлениями трудящихся. Примерно 46% райкомов Молотовской области на пленумах обсуждали вопрос о реагировании на критические выступления и сигналы печати, жалобы и предложения трудящихся либо заслушивали информацию о мерах, принятых по критическим замечаниям коммунистов.

В результате обсуждения проблемы жалоб и зажима критики находили провинившегося начальника и выносили ему какое-либо наказание. Если ограничивались обвинением в формально-бюрократическом отношении к письмам, то обычно делали указание или предупреждение. Когда непартийный подход к проверке сигналов снизу расценивался как зажим критики и потворство нарушителям партийной и государственной дисциплины, это приводило к более строгому наказанию, в лучшем случае записывали выговор без занесения в учетную карточку.⁸⁴

 

Еще одной формой активизации масс была критика и самокритика на различных собраниях. Партия должна была организовать условия для ее поощрения.

Вопрос критики в начале 1953 года обсуждался на всех пленумах в контексте любого вопроса. 39 % горкомов и райкомов Молотовской области на повестку дня выносили вопрос «О состоянии развития критики и самокритики в районной парторганизации», «О выполнении критических замечаний» или «О реагировании на критические замечания, предложения трудящихся и сигналы печати», либо секретарь райкома отчитывался «о принятых мерах по критическим замечаниям».

Важное место занимала кампания по активизации местной прессы. От редакторов районных, городских и многотиражных газет партийная организация требовала энергично проводить критику снизу, внимательно относится к письмам трудящихся, поощрять деятельность селькоров и рабкоров, работать с населением. В 17 % районных парторганизаций Молотовской области рассмотрели в январе – марте 1953 г. на заседаниях вопрос о работе редакции районной газеты с письмами трудящихся. В Александровском ГК КПСС эту проблему разобрали на VII пленуме горкома 26 февраля 1953 года. Но наказаний не следовало, бюро ограничивалось указанием на неудовлетворительную работу и требованием ее улучшить.

Серьезное значение во время политической кампании приобрел кадровый вопрос. Именно его решали на пленуме Молотовского обкома КПСС 9-10 февраля 1953 года. Формулировка вполне традиционная: «О подборе, расстановке и воспитании кадров в областной партийной организации».

Большой интерес представляет справка о заводах машиностроительной отрасли, составленная непосредственно перед пленумом – 3 февраля. Она имеет характерную для политической кампании 1953 года направленность. В ней речь идет о четырех заводах, директоров которых обвиняют в «беспечности при назначении работников, сохранении на ответственных постах людей, не внушающих политического доверия с сомнительными деловыми качествами и в создании семейственности». Большая часть справки посвящена заводу имени Сталина и его директору. Тов. Солдатов, – утверждается в справке, – проявил политическую неразборчивость и покровительствует политически неблагонадежным лицам с еврейскими фамилиями. В справке фигурируют 10 таких фамилий и только 2 русские, но и их приписали к «семейке». По мнению заведующего отделом машиностроения обкома КПСС Е. Галкина, в значительной мере именно эти люди повинны в том, что «завод им. Сталина в 1952 году не справился с выполнением правительственного задания, имеет низкие технико-экономические показатели,… вместо прибыли завод дал сверхплановых убытков св. 66 млн. руб.»⁸⁵

На пленуме первый секретарь Молотовского обкома Ф.М. Прасс назвал фамилии неблагонадежных лиц с завода им. Сталина, но фамилию директора не назвал. Солдатов занимал слишком весомые позиции в индустриальной элите, чтобы его можно было сдать в самом начале кампании.

Смысл кампании не всегда был понятен в низовых партийных структурах. Подготовительные материалы к пленуму обкома, составленные в райкомах и горкомах, отличались расплывчатостью. Но были исключения. Коспашский ГК КПСС направил в обком справку, где сообщается, что из 447 номенклатурных руководящих работников треста «Коспашуголь» 64 человека не внушают политического доверия, а управляющий трестом тов. Типикин расхищает государственное имущество и покровительствует евреям (этноним, естественно, не употребляется, но названные фамилии вполне красноречивы). Ф.М. Прасс в докладе использовал материалы справки.

Доклад Ф.М. Прасса содержит немало конкретной критики, с именами и должностями: из 79 фамилий, прозвучавших в негативном контексте, 44% принадлежат евреям, их покровителям, или упоминаются в связи с их делами. Однако, следует заметить, что все названные на пленуме лица уже были строго наказаны.

В докладе намечены пути, по которым должна направляться политическая кампания на местах. Отмечены недостатки в подборе, расстановке и воспитании кадров, с которыми следует бороться:

1. Отсутствие глубокого, вдумчивого подхода к изучению и подбору кадров;

2. подбор кадров по приятельским и земляческим соображениям, а также семейственность;

3. покровительство не внушающим политического доверия лицам;

4. перевод провинившихся работников на аналогичные должности;

5. зажим критики, гонения за критику и покровительство зажимщикам;

6. наличие руководителей, которые упиваются успехами прошлого, проявляют настроения самодовольства; беспечность и ротозейство;

7. потеря бдительности и благодушие, в результате чего допускаются разных масштабов растраты и нарушения Устава сельхозартели.⁸⁶

Все свои тезисы секретарь обкома подтверждал примерами, которые представляли собой скорее пояснение, чем обычную иллюстрацию. Доклад несет на себе печать «дела врачей». И дело не только в том, что автор призывает быть бдительными и бороться с ротозейством. Сам текст выверен в соответствии с кампанией. Уже первый персонифицированный пример Прасса касается именно медиков. Подтверждая факт отсутствия глубокого, вдумчивого подхода к изучению и подбору кадров, он говорил о заведующем облздравотделом:

«Милосердов оказался недостаточно политически зрелым и партийно-воспитанным работником для того, чтобы обеспечить руководство на этом участке…. Обком партии вынужден был исправить допущенную ошибку и освободить тов. Милосердова от работы».⁸⁷

Казалось бы, здесь нет ничего национального. Но члены бюро решали вопрос зав. облздравотделом лишь несколько дней назад – 5 февраля. Всем было известно, что его сняли с должности за «беспринципное отношение к недостаткам в работе областной клинической больницы» вместе с Л.В. Кацем, главным врачом этой больницы.⁸⁸

На февральском пленуме Молотовского обкома по вопросу подбора, расстановки и воспитания кадров очень много говорилось о критике, поскольку ее считали «лучшим средством коммунистического воспитания кадров». Поэтому каждый выступающий считал своим долгом развернуть критику, а также отчитаться, как этот процесс проходит на подотчетном ему участке работы. Причем перечислялись именно примеры неудовлетворительного развертывания критики. В первую очередь повторялись и уточнялись примеры, приведенные Ф.М. Прассом. Самобичевание было неотъемлемой чертой каждого доклада. Для секретарей райкомов и горкомов характерны высказывания следующего содержания:

«РК КПСС…не показал примера в смелом развертывании критики и самокритики. Бюро РК КПСС не отличалось особой принципиальностью, не предъявляло должной требовательности к аппарату, слабо работало над его укреплением».⁸⁹

Но в докладах также явно проступали попытки оправдаться. Об ошибках говорилось обычно в прошедшем времени. Перечисленные недостатки уже вскрыты, а недостойные кадры наказаны. Наличие многих проблем на местах объяснялось недосмотром вышестоящих инстанций.

Большинство участников пленума плохо понимали суть политической кампании. Антиеврейская сущность кампании проявилась только в докладе Прасса и выступлениях секретарей РК КПСС, находящихся на территории города Молотова, а также в выступлении начальника областного управления МГБ Кремлева.

Ф.М. Прасс использовал в докладе на пленуме метод амальгамы. Обрушиваясь на недобросовестных и не заслуживающих доверия работников с верно подобранными фамилиями, он ознакомил членов обкома с делом Данилкина.

Тексты журналиста газеты «Звезда» по городу Березники М.Т. Данилкина, как уже было указано, имели яркий и неприкрытый антисемитский характер, соответствующий духу политической кампании 50-х гг. Но попытки связать сталинскую политику с духом еврейства были осуждены как антисоветская пропаганда. Поэтому некоторое созвучие взглядов провинциального журналиста с официальной линией политической кампании 1953 г. не помогло избежать сурового наказания. На следствии М.Т. Данилкину даже пришлось оправдываться и говорить, что отношение к евреям у него вовсе не негативное.

Пленум партии дал установки на изменения в кадровой политике, в соответствии с требованиями кампании. Ожидались, во-первых, освобождение с руководящих должностей неблагонадежных провалившихся людей, во-вторых, более смелое выдвижение молодых кадров.

Поскольку из центра не поступило точных директив, какие категории начальников надо «почистить», местным руководителям приходилось догадываться о замыслах вождя. Понятно было одно, что в первую очередь надо «трясти медиков».

По-видимому, собственное «дело врачей» должны были развернуть в каждом крупном городе. Свердловский обком планировал подобное действо на начало марта и не успел. На заседании секретариата Свердловского обкома КПСС 4 февраля 1953 г. было принято решение создать комиссию по проверке поступившего в обком заявления о беспорядках на кафедрах госпитальной хирургии и нервных болезней Свердловского мединститута. Когда умер Сталин, а кампания закончилась, об этом просто предпочли забыть.

В Молотове собственное «дело врачей» было готово в конце января. Главными жертвами были избраны врачи Молотовской областной клинической больницы. Именно здесь кампания проявилась во всей полноте. Большинство медработников, подвергшихся разбирательству, имели еврейские фамилии. Использована обычная для данной кампании терминология, с заменителем этнонима «евреи» – словосочетанием «семейка подхалимов».

Заведующей административным отделом Молотовского обкома КПСС З. Семеновой было поручено составить справку о крупных недостатках в работе областной клинической больницы. В ней отмечалось, что были выявлены многочисленные факты грубых врачебных ошибок, в результате чего имеются смертельные исходы: в гинекологическом отделении во время операции оставили в брюшной полости салфетку и больная умерла; перечислены случаи постановки неправильного диагноза в гинекологическом и терапевтическом отделениях; приведены примеры равнодушного отношения к больным. Также указано, что истории болезни ведутся небрежно, в больнице не хватает более 70 медсестер, 61% врачей работают по совместительству, с многочисленными переработками в ущерб больным.⁹⁰

Главным виновником всех недостатков был объявлен главный врач областной клинической больницы Кац Л.В.: «Главный врач больницы т. Кац …создал атмосферу мнимого благополучия, в силу чего врачебные ошибки … не вскрывались и не подвергались критике. Больше того, сколотив вокруг себя семейку подхалимов и угодников, ... Кац с их помощью глушит инициативу работников и критику его собственных недостатков».⁹¹ Затем перечисляются еврейские, за редким исключением, фамилии этой семейки.

Дело областной больницы обсуждалось на заседании бюро обкома КПСС 5 февраля 1953 г., а несколько позднее – на партсобраниях в первичных парторганизациях областной больницы, облздравотдела и медицинского института. Обком партии вынес постановление, которое было разослано по всем райкомам и горкомам области:

«За недобросовестное отношение к порученному делу, стремление скрыть истинное положение в больнице и создать обстановку ложного благополучия, за неправильный подбор кадров… Кац Леонида Викторовича… с работы снять и исключить из членов КПСС».⁹²

В ходе заседания бюро обкома критике подверглись и другие врачи областной больницы, одновременно преподающие в мединституте, и директор мединститута Мамойко, и заведующий облздравотделом Милосердов. Последних освободили от своих обязанностей, как не обеспечивших этот участок работы.

Молотовский мединститут поддержал политическую кампанию с еще большим опозданием. Заседание бюро обкома КПСС по поводу областной клинической больницы состоялось 5 февраля 1953 г., и только 25 марта первичная партийная организация собралась для разбора персональных дел заведующего клиникой акушерства и гинекологии доцента Лебедева Н.П., профессора заведующего клиникой госпитальной хирургии Минкина С.Ю. и доцента кафедры акушерства и гинекологии Накорякова Н.К., чьи имена упоминались в справке «О крупных недостатках в работе областной клинической больницы». Их заставили признать допущенные ошибки, и вынесли строгие партийные взыскания:

«За безответственное отношение к организации работы в операционной акушерско-гинекологического отделения, повлекшее за собой врачебные ошибки со смертельным исходом, за самоустранение от активного вмешательства по спасению тяжело больных, недооценки роли критики и самокритики… тов. Лебедеву Н.П…. объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку».⁹³

Профессору Минкину С.Ю. предъявили аналогичное обвинение и записали выговор с занесением в учетную карточку.

Доцент Накоряков находился в подчинении у Лебедева. «За недостаточно проявленную личную активность в удалении салфетки из брюшной полости у больной Рогозиной…»⁹⁴ он получил менее строгое наказание – выговор без занесения в учетную карточку, поскольку его, в отличие от заведующего отделением, сочли раскаявшимся. Хотя именно его врачебная ошибка привела к обвинению Лебедева.

К началу февраля 1953 года повсеместно медицинские учреждения Урала поддержали политическую кампанию. На свет вышли все проблемы советской медицины и неблаговидные поступки самих медиков, от нечистоплотности в быту до неправомерной выдачи больничного листа и некачественного оказание медицинской помощи с последствиями разной степени тяжести. Исследуются биографии медицинских кадров. Обсуждаются политически неблагонадежные. На собрании партактива г. Губахи главный врач больницы № 2 Нагибин жаловался, что «в городе более 20% медицинских работников не внушают политического доверия…, только потому работают, что у нас недостаток в медработниках»⁹⁵

В основе медицинской тематики партсобраний разного уровня находились жалобы. Солидарность с властью во время кампании проявлялась в том, что люди предпочитали жаловаться в самые авторитетные инстанции. Согласно медицинскому отчету Свердловской областной клинической больницы № 1 за 1953 год, особенностью этого года было увеличение более чем втрое, по сравнению с 1952 годом, числа жалоб, поступивших через вышестоящие советские и партийные инстанции: «В 1952 г. жалоб в Минздрав СССР и РСФСР – 25, 1953 – 88»⁹⁶.

У советских людей, как уже было отмечено, имелись причины жаловаться на медицинское обслуживание, и национальная принадлежность, обычно, не играла роли. Лишь некоторые члены партии для своих выступлений отбирали примеры в соответствии с характером кампании. Прокурор города Коспаш Молотовской области Завьялов на собрании партактива в выступлении о неудовлетворительной работе врачей привел единственный пример:

«На днях нарсуд рассмотрел дело врача Моргинштерн за халатное отношение к больной, из-за чего больная погибла…, врача за халатность осудили».⁹⁷

В научных кругах Молотовской области чувствуется стремление избежать крайних мер, не допустить увольнений, а тем более арестов. Хотя некоторые случаи жесткого наказания имели место. Так, например, декана лечебного факультета профессора Эдельштейна А.О. освободили от занимаемой должности, как необеспечившего руководство. ⁹⁸

Следует отметить некоторую специфику Свердловской области. Здесь сопротивление руководства увольнениям по национальному признаку обнаружить не удалось. Наоборот, находили множество поводов, чтобы избавится от евреев. В отчете Свердловского медицинского института о работе с научными кадрами за 1952–1953 год сообщается, что по деловым и политическим качествам были не аттестованы и уволены восемь преподавателей, шесть из них имеют нерусские фамилии.⁹⁹ Весьма красноречив список замен руководителей кафедр:

«1) Завед. кафедрой детских инфекций доц. Зетель-Коган Р.И. заменена доцентом Дубовой В.С.

2) Завед. кафедрой детских болезней проф. Кливанская-Кроль Е.С. заменена доцентом Бончковской Т.Н.

3) Завед. кафедрой факультетской хирургией проф. Ратнер Л.М. заменен проф. Зайцевым М.Г.

4) Завед. кафедрой пропедевтики детских болезней доцент Вигдергауз Р.Н. заменен доцентом Вогулкиной Т.Е. …и другие».¹⁰⁰

Многие врачи-евреи в Свердловске потеряли в 1953 году работу. Авирон М.Н. была в 1953 году уволена с поста главного врача Центральной поликлиники г. Свердловска. Шейнберг Д.Е. 10 марта 1953 г. освобождена от должности главного педиатра Свердловской области и от заведования кафедрой госпитальной педиатрии, как несоответствующая занимаемой должности.¹⁰¹ Нагорная Р.А. уволена из Свердловского мединститута, как не соответствующая требованиям высшей школы¹⁰². Иливицкий И.Е. был уволен с кафедры микробиологии в связи с семейственностью, т.к. на кафедре работала его свояченица в должности аспиранта.¹⁰³

Одной из районных парторганизаций города Свердловска 16 февраля 1953 года составлена «Справка о состоянии идейно-воспитательной работы среди учащихся и преподавателей в фельдшерско-акушерской и зубоврачебной школах», в которой директора критикуют за поверхностный подход к приему на работу. Затем следует список работников с фамилиями: Черницкая, Мендельсон, Лихтман. Несколько курьезными кажутся статистические данные о партийной и национальной принадлежности работников. В справке через запятую перечислено: «В зубоврачебной школе… совместителей 23 человека: членов КПСС – 5, русских – 15, евреев – 7».¹⁰⁴

Идеологическую кампанию сопровождали аналогичные нацистским учетно-регистрационные акции, направленные на диссимиляцию еврейского населения. В Германии по закону от 5 января 1938 года всем евреям вменялось в обязанность принять традиционные имена из реестра, утвержденного Министерством внутренних дел, либо добавить к христианскому имени второе, «Израэль» для мужчин и «Сарра» для женщин.¹⁰⁵ А в СССР в паспортах восстанавливали этнические имена, например, русское «Петр» меняли на «Пинхус».¹⁰⁶

Если еврея-коммуниста уличали в том, что он поменял имя или отчество, либо записал в анкету другую национальность, то его обвиняли в неискренности перед партией и могли объявить выговор или исключить из ее рядов. Румберг М.Е., которая работала в 1953 г. в Свердловском мединституте, «за проявление халатности к партийному документу и потерю бдительности» объявили выговор с занесением в учетную карточку. На самом деле, она при обмене паспортов в 1948 г. заменила имя «Мерра» на «Мери», а в партбилете осталось прежнее имя.¹⁰⁷

Заместителя председателя Александровского горисполкома А.Я. Наринского освободили от должности как не справившегося с обязанностями 12 марта 1953 г. Но за две недели до этого, 27 февраля, он получил партийное взыскание за то, что, вступая в партию в 1945 г., «скрыл свою национальность». Он назвался украинцем, будучи на самом деле евреем. Парторганизация горисполкома ему просто «поставила на вид», бюро горкома объявило выговор, а позднее освободило от должности.¹⁰⁸

Селективность приема в ряды партии во время кампании повысилась. Евреи неофициально были причислены к группе политически неблагонадежных. Бюро Нытвенского райкома 23 января 1953 года исключило школьного преподавателя физкультуры Шангайт И.Г. из кандидатов в КПСС, т.к. он «показал себя неустойчивым и нечестным коммунистом… при вступлении в кандидаты в члены партии присвоил себе новое отчество (Григорьевич вместо Гершкович – А.К.)…, скрыв также точное имя отца и братьев».¹⁰⁹

В послевоенные годы вступление в партию было облегчено. Многие кандидаты не очень хорошо знали Устав КПСС и труды основоположников и вождей. Поэтому, порой, достаточно было задать несколько вопросов по содержанию выступлений на съезде партии или по произведению Сталина, чтобы отказать в приеме в КПСС. Так случилось 20 февраля 1953 г. на заседании Березниковского горкома, где рассматривали вопрос о кандидате с 1951 года П.П. Сандлер. Его попросили рассказать об условиях перехода от социализма к коммунизму по сталинской работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Он не сумел достойно ответить, и его не перевели в члены партии, «как неподготовленного для вступления».¹¹⁰ На этом же заседании приняли в партию еще трех человек другой национальности без проволочек и лишних вопросов.

Причину для исключения из партии можно было найти, внимательно изучив биографию человека. Л.М. Гипштейн исключили из партии за то, что она не написала в автобиографии о принадлежности отца к кадетской партии и о родственниках в Польше и Палестине.¹¹¹

Показательной для начала 50-х гг. была история с синагогой. Еврейская религиозная община в г. Молотове состояла из 500 верующих. В мае 1952 г. в общине умер раввин. Нового искали по всему Советскому Союзу и в конце концов в ноябре пригласили молодого раввина из Одесской области. 12 декабря он получил справку о регистрации служителя культа. Однако, с 1 января 1953 года владелица помещения, сдаваемого под синагогу, отказала общине в аренде и по этой причине новый раввин был снят с регистрации. Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при Молотовском облисполкоме т. Мурзлов указал в отчете за первый квартал 1953 года, что «приглашенный общиной раввин Баренбайм… в тактичной форме предупрежден, что в случае подыскания общиной помещения, он все же не будет зарегистрирован раввином (руководствовался рекомендацией Совета, изложенной в письме от 5 февраля 1953 года № 1-21с)».¹¹² Таким образом, Мурзлов вынудил молодого раввина уехать, ссылаясь на конкретное письмо из Совета по делам религиозных культов.

Кроме того, уполномоченный запретил евреям собирать пожертвования на строительство новой синагоги. В отчете он объяснил, что это противоречит пункту «б» параграфа 6 раздела IV Инструкции для уполномоченных о недопустимости оживления религиозной деятельности населения.¹¹³ Все попытки евреев найти помещение под синагогу также встретили возражения властей. Когда верующие предложили использовать жилой дом по улице 1-й Гражданской № 7, им отказали, сославшись на заключение Госпожарнадзора УПО МВД от 10.02.1953 и справку Госсанинспекции от 11.02.1953. Официальные причины были такие: во-первых, вокруг дома на расстоянии 2-7 м «расположены легкосгораемые строения, т.е. дровяники», а «отопительная кирпичная печь не имеет надежного фундамента», следовательно, дом «не соответствует противопожарным нормам помещений общественного значения»,¹¹⁴ во-вторых, требует дорогостоящего капитального ремонта, а «по проекту планировки и застройки г. Молотов… реконструкция… вызовет снос дома № 7 в том числе».¹¹⁵

Евреи жаловались во все инстанции, но ни раввина, ни синагоги так и не получили. Хотя после окончания «дела врачей» председатель Совета по делам религиозных культов потребовал из Молотова отчет и заявил в новом письме: «Совет считает необходимым разъяснить Вам, что чинить искусственные (подчеркнуто в документе – А.К.) препятствия к деятельности … общества не следует». Столь явное акцентирование, скорее всего, должно было сообщить о смене политического курса, но реальная ситуация в Молотове осталась прежней.

В целом, кампания была направлена не только против евреев. Круг подозрительных был весьма широк. Многие могли попасть в категорию неблагонадежных и провинившихся работников. Местным партийным органам необходимо было решить, кого считать таковыми. На протяжении всей сталинской эпохи существовал заслон на продвижение по номенклатурной лестнице определенных категорий населения. Нельзя было занимать руководящие должности, если человек проявил неискренность перед партией, выразившуюся в сокрытии компрометирующих фактов из биографии; если принимал участие в оппозициях, имел связь с врагами народа или имел судимость, особенно по 58 статье. В таком же положении находились спецпереселенцы и лица, имеющие родственников за границей.

После войны к этому списку добавился еще пункт: находился на оккупированной территории или в плену врага. Даже иметь родственника с таким пятном на биографии начальнику было нельзя, особенно во время политической кампании. Свердловский обком 3 марта 1953 г. снял с должности парторга треста Бокситстрой Миронова С.Ф., потому что его сестры проживали на оккупированной территории, а жена во время войны находилась в плену у немцев.¹¹⁶

Кроме того, затрудняли доступ к руководящим постам национальность, возрастные характеристики, неудачные результаты работы на предыдущей должности, наличие проблем в личной жизни и т.д.¹¹⁷ Эти же люди вошли в категорию политически неблагонадежных.

Нередко заслоны нарушались, особенно когда речь шла о небольших начальственных постах, но нарушались неофициально. До 1953 г. партийные инстанции просто старались не замечать подобных фактов. «Дело врачей» изменило ситуацию. Пленум обкома подчеркнул необходимость «быть бдительными» и «выявлять политически неблагонадежных лиц».

В первую очередь постарались уволить с руководящих должностей евреев, хотя, как уже отмечалось ранее, это не признавалось официально. Секретарь обкома Ф.М. Прасс говорит в докладе о фактах семейственности и подбора кадров по приятельским и земляческим соображениям. Этот тезис напрямую заменяет этноним «евреи». По поводу землячества и семейственности приведено несколько весьма красноречивых примеров: «Завод имени Сталина и бывший начальник цеха некий Волчек, также создавший «семейку» расхитителей; трест «Губахтяжстрой», где «в техотделе работает жена заместителя главного инженера треста тов. Пеккер, в отделе кадров жена начальника спецотдела тов. Цисарь…» и пр.¹¹⁸

Не всегда получалось уволить сразу. Профессора Молотовского фармацевтического института С.М. Арановского предложили отстранить от работы. Директор института согласился его уволить только в конце учебного года. В фонде обкома сохранилась копия письма, направленного директору фарминститута по этому поводу. В нем сообщается о фактах нарушений, допущенных профессором на предыдущей работе, а также подозрение в сокрытии от руководства родственников – эмигрантов:

«В министерство здравоохранения РСФСР поступило сообщение директора Казанского медицинского института, в котором приведены данные недобросовестного отношения проф. Арановского к обязанностям заведующего кафедрой и нарушения им установленных правил в период работы в Казанском медицинском институте,… плохая подготовка кадров, отсутствие критики и самокритики на кафедре.… Также проверить, сообщает ли проф. Арановский в личном деле…о том, что его два брата эмигрировали в США в 1902 и 1914 гг.»¹¹⁹

По-видимому, на Арановского был донос, иначе трудно объяснить, почему начали проверять его биографию. На документе есть резолюция заведующего отделом науки и культуры обкома КПСС Г. Мадонова, которая датирована 4 апреля: «С директором фарминститута Калугиным мы договорились, что по окончании учебного года Арановский из института будет освобожден». Почти месяц прошел с тех пор, как министерством здравоохранения было предложено «подумать о дальнейшей работе профессора Арановского в институте». Скорее всего, Калугин пытался защитить своего преподавателя. Но от него добились согласия на отложенное увольнение. Возможно, глава фарминститута надеялся, что к концу года что-то изменится, и увольнять не придется. Так и случилось.

Аналогичная ситуация сложилась и в Молотовском сельхозинституте. Его директор Масалкин не хотел увольнять «нечестных людей и проходимцев». В архиве сохранились недатированные «Заметки к выступлению» инструктора обкома Стариковой: «Тов. Масалкину было сказано, чтобы он освободил институт от этих нечестных людей. Сразу этого было сделать нельзя (не было замены), и мы согласились с тем, чтобы они пока работали в институте, но при условии замены их в ближайшее время. Это обязывало т. Масалкина вести себя с ними так, чтобы можно было использовать любой случай для того, чтобы освободить этих людей. Тов. Масалкин такой линии не вел. … Тов. Масалкин хвалит Рабиновича на каждом шагу как лучшего лектора по вопросам организации сельхозпредприятий и линии на подготовку его освобождения из института не видно».¹²⁰

На евреев, работавших в сельхозинституте были нападки и до 1953 года. В архиве был обнаружен донос, датированный 23 декабря 1952 г.: «В 1951 г. с 1 сентября Масалкин был переведен из обкома КПСС в сельхозинститут на должность директора. Все вздохнули свободно, казалось, сейчас уберут из института группу шкурников, и институт приступит к своим прямым обязанностям «воспитанию и образованию молодых специалистов сельского хозяйства. Но группа осталась существовать и при Масалкине, мало того, он сам примкнул к ней, к удивлению всех работников института. Возглавляют группу Рабинович М.П. – умный и хитрый еврей (выделено автором), и Юдкин – декан и зав. кафедрой овощеводства. Члены – Решин(?), Шапиро, Сахавчук, Масалкин»¹²¹. Доцент М.П. Рабинович был заместителем директора сельхозинститута, он руководил работой Масалкина над кандидатской диссертацией, так что не удивительно, что тот пытался защитить его от нападок даже тогда, когда началось «дело врачей».

В Уральском государственном университете также имела место удачная попытка защитить талантливого работника от незаслуженного увольнения за национальность. Кампания против заведующего кафедрой политэкономии доцента Готлобера В.М. началась за несколько дней до выхода в печать сообщения ТАСС о врачах-убийцах. Была организована 11 января 1953 г. статья в областной Свердловской газете «Уральский рабочий» под названием «Против извращений марксистско-ленинской теории». Парторганизация отреагировала весьма оперативно, 13 января бюро университета обсудило состояние научно-исследовательской работы на кафедре политэкономии, и Готлобер В.М. вынужден был написать в газету письмо с признанием своих ошибок. Однако сам зав. кафедрой не был ни наказан, ни снят с должности. Поэтому 14 января в комсомольской газете «На смену!» перепечатали публикацию из «Уральского рабочего» и дополнили ее критикой статьи Готлобера «Характеристика экономических законов при социализме», напечатанной данной газетой 28 ноября 1952 года. Но на это университет не отреагировал.

Кто-то явно мешал уволить Готлобера. Позже работники отдела науки Свердловского обкома рассказывали профессору Л.Н. Когану, что этим защитником был М.Т. Иовчук, зав. кафедрой философии Уральского университета, в прошлом работавший секретарем ЦК КП Белоруссии по пропаганде. Коган Л.Н. писал: «В 1952 году… «директивные органы» категорически требовали от ректората университета изгнать меня и доцента В.М. Готлобера – последних двух евреев, оставшихся на кафедрах общественных наук. Опальный, ссыльный Иовчук имел мужество заявить, что в этом случае он немедленно слагает с себя руководство кафедрой».¹²²

Кампания «дело врачей», хотя и со значительным опозданием, начала разворачиваться в Свердловске. В обкоме КПСС была организована подготовка к вопросу о работе кафедры политэкономии Уральского госуниверситета. Заместитель заведующего отделом науки и высших учебных заведений Свердловского обкома КПСС Кузовлев П. составил «Справку о работе кафедры политэкономии УрГУ». Речь в ней шла, в основном, о недостатках в научной и организационной работе самого В.М. Готлобера: «Почти полное отсутствие контроля с его стороны за работой преподавателей и слабая помощь молодым преподавателям…, наличие на кафедре атмосферы благодушия, самоуспокоенности и некоторого зазнайства отдельных преподавателей».¹²³ Тут же автор справки вспомнил об ошибках зав кафедрой, упомянутых в статье «Уральского рабочего» и о том, что Готлобер не был за них наказан. Кроме того, Готлобера обвинили в пристрастии к антимарксистским взглядам: «Тов. Готлобер в своих произведениях особенно ревностно цитировал известную антимарксистскую книжку Вознесенского. Например, в своей статье «К проблеме расширенного воспроизводства кадров в СССР» он привел 20 цитат только из этой книжки Вознесенского. Больше того, в некоторых своих работах он дословно приводил целые абзацы из книжки Вознесенского без указания источника».¹²⁴

Вновь имя заведующего кафедрой политэкономии возникло на заседании бюро УрГУ 17 марта 1953 г. при рассмотрении вопроса о работе курсов преподавателей общественных наук. На этот раз возымел действие сигнал о том, что В.М. Готлобер посещал ресторан вместе с некоторыми курсантами политэкономами. Решено было проверить факты и вызвать Готлобера по этому вопросу.¹²⁵

Однако кампания закончилась, и делу Готлобера не успели дать ход. Заседание бюро Свердловского обкома «О работе кафедры политэкономии УрГУ» состоялось 19 мая 1953 г., но на нем Готлобера критиковали довольно мягко и не наказали, а лишь потребовали устранить недостатки.¹²⁶ На заседании бюро УрГУ 23 июня зав. кафедрой политэкономии и вовсе оправдали. В заключительном слове секретарь Панюкова М.А. согласилась с мнением т. Иовчука, что «нужно было остановиться на анализе недостатков в работе кафедры, а не говорить об отдельных недостатках у работников».¹²⁷ В личном деле Готлобера не сохранилось никаких следов критики 1953 года.

Следующая категория начальников, подвергшаяся разного рода гонениям в 1953 году – это те, кто проявлял ротозейство и покровительствовал недостойным и политически неблагонадежным лицам. Чаще всего таких руководителей критиковали, иногда выносили партийные взыскания, но очень редко снимали с должности.

Таким редким исключением был директор завода «Механолит» Ф.Л. Суслов. Конечно, здесь сложилась особая ситуация. Директор «Механолита» из соображений трудовой дисциплины уволил секретаря парторганизации, председателя заводского комитета и его заместителя, но, в то же время, защищал евреев, находящихся на руководящих постах. Фамилии главного инженера Розенберга, начальника технического отдела Ройхмана и начальника цеха Зеликмана фигурировали в газетном фельетоне годичной давности. Именно в покровительстве этим «неблагонадежным» работникам обвинили Ф.Л. Суслова. В 1952 г. директору завода простили этот грех.

Однако в 1953 г. в связи с развертыванием политической кампании антиеврейского характера не реагировать становится невозможно. Начинается серьезное разбирательство. С «пострадавшими» от рук Суслова ведутся беседы, сам директор пишет объяснительные, составляются справки и характеристики. И 23 января 1953 г. бюро Молотовского обкома выносит постановление: «За злоупотребление правами единоначальника, нарушение государственной дисциплины, ротозейство, за отрыв от масс, игнорирование партийной организации и неправильное отношение к критике т. Суслова Ф.Л. с работы директора завода «Механолит» снять и объявить ему строгий выговор с занесением в учетную карточку».¹²⁸

На Урале не удалось обнаружить следов подготовки парторганизаций к депортации евреев. Политическая кампания «дело врачей» осталась незавершенной. До арестов дело не дошло. Некоторым доносам не дали хода. Увольнение евреев-профессоров из медицинского и фармацевтического институтов отложили на конец учебного года, а затем и вовсе отменили. Л.В. Кац в июле 1953 г. решением комитета партийного контроля ЦК КПСС был восстановлен в партии. Он остался и в должности главврача областной клинической больницы. Чтобы сохранить лицо, партийный чиновник Голубев так объяснял отмену прежнего постановления:

«После рассмотрения вопроса на бюро обкома КПСС тов. Кац улучшил руководство больницей и лечебным процессом. Хорошо и в срок отремонтировал больницу».¹²⁹

Таким образом, парторганизации на Урале включились в политическую кампанию 1953 года с заметным опозданием. Местные чиновники старались предотвратить новую чистку, и тянули с активными действиями столько, сколько возможно. Конечно, передовицы центральных газет перепечатывались незамедлительно, митинги и беседы по их разъяснению начались с первого дня кампании. Однако в полной мере Молотовская область поддержала действия центральных властей в начале февраля, а Свердловская область была готова только к концу этого месяца. Во всяком случае, февральские пленумы обкомов крупнейших регионов Урала соответствовали кампании лишь отчасти: Свердловский обком посвятил пленум теме критики и жалоб трудящихся, а Молотовский – кадровой политике области. При этом на Свердловском пленуме практически не прослеживается ни медицинская, ни антиеврейская направленность кампании. Молотовский пленум более соответствует духу кампании, некоторые выступающие высказывались по поводу неудовлетворительного состояния медицинского обслуживания, секретари обкома и городских райкомов, а также представитель МГБ приводили примеры проблемных ситуаций, главными героями которых были евреи или их покровители. Но эти выступления были весьма осторожными, национальности не назывались, русские и еврейские фамилии упоминались вперемешку.

Свердловская область отличалась большим количеством увольнений по национальному признаку. Молотовские руководители партийных и хозяйственных структур придерживались более осторожной линии: ограничивали прием евреев в партию, критиковали «теплые семейки», выносили партийные взыскания, но увольнения пока оставлялись на крайний случай.

Отдельные руководители крупных предприятий и учреждений заняли выжидательную позицию и ничего не предпринимали даже в ответ на требование уволить какого-нибудь «неблагонадежного» работника, только обещая разобраться. Кампания осталась незавершенной, но недоверие к медикам и страх перед проработками и разоблачениями сохранился надолго.

 

Кампания в местной прессе как способ идеологического воздействия на массы

 

Пропагандистская кампания в средствах массовой информации была основным способом организации масс. Через печать осуществлялся процесс макетирования общественного сознания.¹³⁰ Газета была печатным эквивалентом формируемого властью массового сознания. Ленин В.И. писал: «Роль газеты не ограничивается… одним распространением идей, одним политическим воспитанием…. Газета – коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также коллективный организатор».¹³¹ В итоге, печать превращалась в свод инструкций.

Местную прессу можно классифицировать по территориальному признаку, выделив областные, городские, районные и многотиражные газеты. В Молотовской области, например, за 1953 год удалось обнаружить 59 газет, две из них, «Звезда» и «Молодая гвардия», областные, 39 районных, 14 городских и 4 многотиражных.

Политическая кампания направлялась директивными статьями. Всего примерно 12 статей из центральной печати выборочно присутствуют в местной прессе начала 1953 г. Следует отметить пять из них, которые перепечатывались чаще других, и являлись основой кампании: «Хроника ТАСС» и статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» от 13 января; «Всемерно повышать бдительность на каждом участке работы!»; «Против благодушия и беспечности»; и, наконец, «Сообщение о прекращении дела врачей».

Молотовские и Свердловские областные газеты перепечатывали передовые статьи центральных газет вовремя, на следующий день после их выхода в тираж. Соответствующие характеру кампании местные материалы начали публиковаться в «Звезде» с 16 января, когда вышел на страницах газеты фельетон Г. Меньшикова «Комбинатор из Козловки». Речь в нем шла о Моисее Соломоновиче Шеймане, которого летом 1952 года перевели с должности директора деревообделочного завода Козловки в город Молотов и, как было сказано в фельетоне, он «начал сколачивать кадры Молотовского домостроительного комбината…. Распорядился выдать подъемные и проездные деньги прибывшему «подкреплению».¹³² Автор требовал разобраться с безобразиями. Следует отметить, партбюро реагировало весьма оперативно. Уже 5 февраля в рубрике «По следам наших выступлений» сообщается, что факты подтвердились, а Шейнману был объявлен строгий выговор с предупреждением.

Орган Свердловского областного и городского комитетов КПСС «Уральский рабочий» поддержал характерную данной кампании тему критики только 23 января. Публикация И. Морозова «Глушитель критики» призывала бороться с такими людьми, как директор завода им. Воровского тов. Одинцов, который уволил одного из мастеров за критику.¹³³ И лишь 29 января появился полностью соответствующий тематике кампании фельетон «Главный и его угодники» о главном враче уралмашевской больницы по фамилии Изох. Он, согласно заявлению авторов фельетона, мстил за критику, допускал семейственность и подхалимство, что послужило причиной того, что «в поликлинике появились грязь, клопы, тараканы. Участились жалобы рабочих Уралмашзавода на качество лечения, возникли несчастные случаи с больными».¹³⁴ Подобный материал не мог остаться во время кампании без ответа. Но и здесь можно наблюдать довольно лояльное отношение к обвиняемому. Ему объявили выговор без занесения в учетную карточку.¹³⁵

Печатные органы обкомов и горкомов ВЛКСМ, свердловская «На смену!» и молотовская «Молодая гвардия» тоже достаточно быстро начали помещать местные материалы о критике и бдительности. Однако в передовых статьях не много фамилий, а заметка с еврейскими фамилиями первый раз появилась в «Молодой гвардии» 24 февраля¹³⁶, а в газете «На смену!» 25 марта.¹³⁷

Статьи о семейственности, зажиме критики, притупившейся бдительности, подборе кадров и попустительстве руководителей разных уровней начали появляться в областных газетах с конца января практически в каждом номере.

Таким образом, областная пресса достаточно оперативно публиковала соответствующие характеру кампании материалы, но они не содержали резких выпадов против влиятельных руководителей и не выделяли евреев.

Пресса работала в тесной связи с парторганизацией. Как отмечал журналист газеты «Звезда» А. Жуков в статье «Райком и его газета»: «Успешно справиться со своей задачей районная газета может лишь в том случае, если райком парии будет ею руководить, проявлять о ней повседневную заботу, помогать газете расширять круг авторского актива, улучшать массовую работу с рабселькорами и своими читателями».¹³⁸

 

Тематика статей контролировалась во время кампании, особое место занимала тема критики. Бюро Пермского РК КПСС Молотовской области 17 февраля 1953 г. критиковало районную газету «К коммунизму» за то, что она «робко и несмело … развертывает критику недостатков в работе колхозов, предприятий…, руководителей».¹³⁹ Аналогичные требования предъявлялись Мотовилихинским РК КПСС г. Молотова редакции многотиражной газеты «Молотовский рабочий»: «За последнее время в ней не появилось ни одной серьезной критической статьи в адрес руководителей завода, партийной и профсоюзной организации, начальников цехов и отделов, раскрывающих причины невыполнения плана».¹⁴⁰

Газета не должна была быть бесстрастным информатором. В обзоре печати газета «Звезда» от 17 февраля 1953 г. «Бюрократическое отношение к письмам трудящихся» разъясняла, какую форму должна иметь критическая статья:

«В любой корреспонденции, а в критической особенно, газета обязана не только описывать… факты, но и высказывать свое суждение по поводу их, делать выводы.… Газета должна раскрывать сущность фактов, их внутренний смысл, показывать общественно-политическое значение того или иного явления, раскрывать причины, порождающие это явление».¹⁴¹

 

Структура печатных изданий была строго унифицирована. Как отмечал Е. Добренко, в газетах реализуются функции «репрессивного контроля с тотальной «просматриваемостью» и «простреливаемостью» пространства, которое специально клишируется таким образом, чтобы скрыть внеличную машинерию власти – вплоть до указания репертуара рубрик, количества телеграмм и строк петита, отводящихся под информацию».¹⁴²

В каждой газете на первой странице была передовая статья размером примерно 50–60 строк. Она должна была поддерживать и направлять общественное мнение в духе кампании. Районная газета строилась на местных материалах. Копировались только самые значительные передовые статьи центральной прессы. Важным во время кампании было вовремя перепечатать передовицу, а потом использовать собственные факты, соответствующие характеру кампании. Поскольку он был не до конца ясен, во всяком случае, указаний от парторганизаций не поступило, подбор материала оставался на усмотрение редактора. Поэтому разница между районами весьма значительна.

«Шахтер», орган Коспашского ГК КПСС, 29 января опубликовал статью под названием «Будем бдительными», в которой избиратели 30-го избирательного округа, всего 25 человек, выражали благодарность Лидии Тимашук, желали «верной дочери своего народа зорко следить за происками врагов, впредь разоблачать извергов-душегубов» и обещали «быть такими же бдительными, как всеми уважаемая врач тов. Тимашук».¹⁴³ Многие районные газеты напечатали сообщение о награждении Тимашук орденом Ленина, некоторые перепечатали статью О.И. Чечеткиной «Почта Лидии Тимашук» из «Правды» от 20.02.1953., но только в коспашской газете опубликовали «народную благодарность» Л. Тимашук.

Также немного районных газет сообщило о ходе собраний по поводу сообщения ТАСС о врачах-вредителях. Митинги сочли необходимым упомянуть только три районных печатных органа. Гайнская газета «Коллективист» даже сделала это дважды: 25 и 29 января. Информации о митингах были краткими и имели аналогичное содержание и лексику: «Гневом и ненавистью к подлым убийцам были наполнены слова выступающих…»¹⁴⁴ Подобные сообщения должны были служить примером, но данная инициатива не являлась повсеместной.

Реакция медиков на разоблачение врачей-вредителей была предметом публикации лишь в одной газете Молотовской области. Орган Александровского ГК КПСС «Боевой путь» 18 января на первой странице поместил заметку «Медицинские работники клеймят позором шпионов и убийц», в которой врачи городской больницы обещают, что «повысят требования к себе, усилят бдительность, пересмотрят всю работу в целях ее улучшения», будут «смелее внедрять новые методы лечения, критичней относится к работникам аптеки, не останавливаться на достигнутом», заведующая родильным отделением дает слово «еще лучше оберегать материнство и младенчество».¹⁴⁵

Отдельные районные и многотиражные газеты не включались в кампанию. Например, многотиражная газета молотовского завода ми. Орджоникидзе «Ударник» поместила сообщение ТАСС об аресте группы врачей и об их реабилитации. Между сообщениями были выпушены 13 номеров, каждый по 4 страницы, со статьями о проблемах и успехах завода и о подготовке выборов в местные Советы. Тема критики, кадров, бдительности, медработников и евреев полностью отсутствовала.

Нами был проведен анализ 57 местных печатных изданий Молотовской области. В качестве основания для классификации использовались своевременность появления статьи в местной прессе и наличие собственной инициативы издателей. В результате удалось выделить три группы газет:

1. Директивные статьи перепечатали вовремя с добавлением местного материала.

2. Директивные статьи перепечатали вовремя, но ничего не добавили от себя.

3. Директивные статьи перепечатали с опозданием и с изъятиями.

Участие местной Молотовской прессы в политической кампании 1953 г.

	Количество районных изданий	Количество городских изданий	Количество многотиражных изданий	Итого в %% к общему числу газет
Перепечатали вовремя с добавлением местного материала	8	12	2	39
Перепечатали вовремя, ничего не добавили	10	3	1	24
Перепечатали с опозданием и с изъятиями	20	-	1	37

Данная таблица позволяет сделать вывод, что кампания носила спонтанный характер и не имела четкого управления. Заметны различия в активности печатных органов и интенсивности проведения кампании в них. Если говорить в целом, то городская пресса, включая и многотиражные газеты, была значительно активнее районной. Учитывая, что областные газеты полностью относились к первой группе, можно говорить о тенденции ослабевания активности кампании в зависимости от удаленности района.

В массиве наиболее активных в 1953 г. городских газет можно выделить орган Березниковского ГК КПСС «Березниковский рабочий». Он следовал тематике кампании, перепечатывал директивные статьи из центральной и областной прессы. Статья «Ловкая Матвиенко и добродушные ротозеи» Т. Вахрина о бухгалтере швейной фабрики № 2 и ее покровителе заместителе председателя горисполкома Лидермане была опубликована 28 января. Целый газетный разворот 27 января посвящен рубрике «От выборов до выборов», где представлен большой раздел с критикой здравоохранения. В «Письмах в редакцию» 31 января напечатано письмо А. Викторова «Нарушители трудовой дисциплины», в котором авторы сообщают о недостойном поведении газосварщиков Уралэнергомонтажа Шульца и Цертика, которые «свои личные интересы ставят превыше всего»¹⁴⁶. О зажимщиках критики рассказывали статьи П. Львова «О Сушкове и других» от 6.02.1953. и Л. Кукушкина «Неправильный стиль руководства т. Терехина» от 25.03.1953., фельетон Чегусова И., Бобырова И. «В вотчине Лыхина» от 7.02.1953. Несколько публикаций сообщают о недостатках медобслуживания, строительства медучреждений и обучения в медучилищах. Трудно сказать, почему данная газета была столь активна. Возможно, играет роль личностный фактор редакторского состава.

Следует отметить, что антиеврейский смысл кампании в районной печати был размыт. Русские фамилии явно преобладали. Наличие на страницах газеты примеров, негативно характеризующих евреев, в большей степени свойственно городской и многотиражной прессе Урала. Только в 14 из 57 печатных изданий Молотовской области о евреях была опубликована хотя бы одна статья, 9 из них принадлежат горкомам и заводоуправлениям. Следовательно, из 39 районных газет всего 5 в некоторой степени поддержали антиеврейский характер политической кампании 1953 года. Однако остается неизвестным, насколько велика в этой ситуации вероятность случайного совпадения.

Единственная газета, которая бесспорно сознательно публиковала критические материалы о евреях, это орган Кизеловского горкома КПСС «Уральская кочегарка». В статьях о беспечности, благодушии и неправильном подборе кадров приводятся, чаще всего, нерусские фамилии. Конечно, этноним «евреи» не произносился, но с конца января до середины марта 1953 года было названо около 16 имен неблагонадежных евреев.

В Свердловской областной газете «Уральский рабочий» за первые три месяца 1953 года можно выделить всего три статьи о евреях-начальниках. После фельетона о враче Изох Д.В. от 29.01. местные материалы с нерусскими фамилиями появились через 20 дней: 17 февраля письмо со Свердловского подшипникового завода о зажимщиках критики Рождественском и Гренадере и пройдохах, присвоивших рационализаторское предложение, технологе Бланкмане, начальнике абразивного отдела Брайнере и начальнике технического отдела Кособокове ¹⁴⁷; 28 февраля статья о литературном критике по фамилии Хазанович, который «заявил, что рецензия пишется в первую очередь для писателя, а не для читателя», а это, по мнению редакции, «непонимание задач литературной критики».¹⁴⁸

 

Молотовская областная газета «Звезда» более активна. За период кампании в ней публикации о евреях имели место около 10 раз. Причем их число увеличивалось с середины февраля до середины марта. Лица с нерусскими фамилиями, возможно, не всегда евреи, в прессе показаны как политически неблагонадежные, морально неустойчивые и склонные к нарушению советской законности. В разделе «Партийная жизнь» опубликовано письмо коммуниста З. Кулягина «В партии не может быть двух дисциплин», в котором автор заявляет, что «все или почти все нарушения трудовой дисциплины (на шахте «Рудничная» – А.К.) связаны с непартийным поведением начальника шахты… Лавниковского…. (Он) живет и действует, как его «левая нога захочет»…. Пьяницы и дезорганизаторы производства идут к нему, как к своему покровителю и защитнику».¹⁴⁹ В статье корреспондента «Звезды» Завьялова С. «Больше принципиальности в работе» о руководящих работниках Соликамского бумкомбината среди «сомнительных людей» большинство имеют нерусские фамилии.¹⁵⁰

Областные молодежные газеты Свердловска и Молотова практически не публиковали статей, в которых звучали еврейские фамилии. В «Молодой гвардии», например, таких материалов во время кампании «дело врачей» было всего два.

Большое значение во время политической кампании имела рубрика «Письма в редакцию». Здесь газет должна была продемонстрировать активность масс. Конечно, отбор писем производился в соответствии с характером политической кампании. Судя по содержанию данной рубрики в свердловских и молотовских газетах, «дело врачей» не было четко спланировано. Не все редакции понимают, что нужно печатать. Некоторые, например, считали нужным похвалить врачей. В органе Коми-Пермяцкого окружкома и Кудымкарского ГК «По ленинскому пути» 28 февраля опубликовали письмо жителя Белоевского района В. Голева «Чуткий медработник», в котором автор хвалит фельдшера В.П. Казаринову за хорошую, самоотверженную работу.¹⁵¹

С тем чтобы стимулировать население на дополнительную активность в газетах появляются публикации о политической бдительности, основанные на местном материале. В 1953 году статьи, в которых слова «бдительность» и «ротозейство» вынесены в заголовок, имели место в 47 % молотовских газет.

Для пропаганды бдительности использовался любой повод. Газета «Колхозный клич» Пермско-Сергинского РК КПСС опубликовала 19 февраля передовую статью под названием «Выше бдительность!». В основе ее находился, произошедший за три дня до этого, случай трагической гибели на боевом посту начальника районного отдела МГБ Я.А. Усанова. Первые абзацы были заимствованы из публикаций центральных изданий о врачах-вредителях и капиталистическом окружении, а затем следовал такой текст:

«Об этом с новой силой говорит нам гибель от преступной руки классового врага начальника райотдела МГБ Я.А. Усанова…. Есть еще вокруг нас мерзавцы из недобитых остатков враждебных элементов…. Из этого тяжелого урока должны сделать суровые выводы… все трудящиеся нашего района».¹⁵²

Дети тоже должны участвовать в кампании, поэтому в Молотовской областной молодежной газете 12 февраля появилась передовая статья «Юнкор». Две трети ее занимает перечисление случаев, когда письма молодежи в редакцию принесли пользу государству. Заканчивается она традиционным напоминанием о капиталистическом окружении и призывом: «Наш юный корреспондент…, мало видеть недостатки, с ними нужно вести непримиримую борьбу. Будь же страстным борцом со всевозможным злом. Беспощадно разоблачай фальшивых людей, ротозеев и болтунов – злейших врагов нашего государства. Смелее критикуй все отсталое, что тянет нас назад…. Ждем твоих писем!».¹⁵³

Уральские газеты не выделяли медиков или евреев, неблагонадежные люди могли находиться где угодно среди руководящих работников, поэтому еще одна тема, которую разрабатывала местная пресса во время «дела врачей», касалась кадрового вопроса. Материалы о кадрах близки по содержанию материалам о бдительности. В Молотовской области цикл статей на эту тему был открыт передовицей газеты «Звезда» «Работу с кадрами – в центр внимания», в которой сформулирована главная задача в деле подбора кадров:

«Всемерное улучшение качественного состава работников, укрепление партийных, государственных и хозяйственных организаций людьми, преданными интересам парии и государства, хорошо знающими дело и способными двигать его вперед…. Следует повысить бдительность, не допускать проникновения на руководящую работу людей, недостаточно проверенных в политическом отношении и не заслуживающих доверия».¹⁵⁴

В данном случае газета была рупором пленума обкома, который состоялся 10–11 февраля. Согласно установкам, данным партией, в прессе должна была начаться кампания по разоблачению руководителей, позволивших развиться семейственности, подхалимажу и покровительству политически неблагонадежным лицам.

Статьи о кадрах публиковались повсеместно под похожими заголовками: «Порочная практика работы с кадрами» в «Гремячинском рабочем», «Улучшить работу с кадрами» в «Уральском шахтере», «Серьезные недостатки в подборе кадров» в «Сталинской путевке» или «Строго соблюдать ленинско-сталинские принципы подбора кадров» в Свердловской газете «Уральский рабочий». О партийных кадрах материал под названием «Блюсти чистоту партийных рядов».

Партийные и государственные инстанции должны были как-то реагировать на любую публикацию в газете. Даже неопубликованную корреспонденцию передавали для разбирательства и требовали отчета. Чтобы показать, что газета действительно борется за действенность своих выступлений, а письма в редакцию не напрасны, существовала рубрика «По следам наших выступлений». В начале 1953 г. организации реагировали быстро, особенно на характерные для кампании темы. Статья А. Дымова «Не вынося сор из избы» о зажиме критики в артели «Красный Урал» Усольского района Молотовской области, покровительстве зажимщикам в газете «Ворошиловец» и в райкоме КПСС была опубликована в «Звезде» 28 января, 7 февраля результат проверки фактов, изложенных в данной корреспонденции, рассмотрели на заседании бюро Усольского РК КПСС. Главные действующие лица из райкома и газеты получили выговор, а директор артели строгий выговор. Рубрика «По следам наших выступлений» в газете «Звезда» напечатала об этом 25 февраля.

 

Возросшая во время кампании строгость редакций по отношению к реагированию организаций на сигналы печати вызвала вполне резонное требование не публиковать непроверенных фактов. Орган Еловского РК КПСС Молотовской области «Колхозный труд» 26 февраля 1953 г. опубликовал обзор печати под заголовком «Поступающие письма в редколлегию нужно проверять», в котором подчеркивалось, что неподтвержденную информацию лучше совсем не печатать.¹⁵⁵

 

Свойственная «делу врачей» медицинская тематика была освоена не всеми районными газетами. В Молотовской области, например, в начале 1953 года она присутствовала только в 53% местных газет, причем 1/3 из них опубликовала письма с благодарностью врачам. Аналогичную картину можно наблюдать в Свердловской области. Орган парткома, завкома и дирекции Нижнетагильского завода № 63 «Рабочий» уже 15 января поместил среди писем в редакцию благодарность работников пожарной и сторожевой охраны врачу Т.А. Федоровой. В заключение они пишут: «Как хорошо и радостно, что мы живем в Советской стране, где забота о простом труженике стоит на первом плане…. От всей души благодарим Коммунистическую партию… за неустанную заботу».¹⁵⁶

В Молотовской области из 57 городских, районных и многотиражных газет 17 поместили в первом квартале 1953 г. статью под названием «Улучшить медицинское обслуживание населения». В различных изданиях название имело незначительные вариации: «Повысить культуру и качество медицинского обслуживания населения» или «Лучше обслуживать людей на дому».

Наиболее активными были редакции городских газет, однако и здесь включение в кампанию произошло с некоторой задержкой. В Молотовской области самый ранний материал критического характера о медиках опубликован в «Соликамском рабочем» 21 января 1953 года. Это было письмо К. Николаева под названием «За грубые нарушения – к ответу», в котором автор писал о злоупотреблениях служебным положением главного врача Соликамской горбольницы Скробко и его бухгалтера Мальгина, и призывал «спросить с них по-настоящему… за их противозаконные действия, за бесхозяйственность, за нечестность перед государством, за обогащение за счет государства».¹⁵⁷

Осуществление связи медицинской и антиеврейской тематики оставлено на усмотрение редакции. Материалы отбираются таким образом, чтобы среди множества русских фамилий встречалось несколько нерусских. В газете Боровского горкома Молотовской области «Путь к коммунизму» в редакционной статье «Улучшить работу медицинских учреждений города» от 30 января 1953 года сообщалось о недостатках во многих медучреждениях города и упоминались две фамилии – врача амбулатории Камводздравотдела Немешаевой и зубного врача городской поликлиники Люфт.¹⁵⁸ Газета «Чусовской рабочий» от 13.02. в публикации Н. Михайлова «Когда принижена требовательность» приводит три фамилии медиков, работающих неудовлетворительно, среди них одна еврейская.¹⁵⁹ Аналогичным образом отбирала письма для обзора редакция газеты «Шахтер» Коспашского ГК КПСС.¹⁶⁰ Таким образом, редакторы, не имея четких инструкций, ведут себя осторожно и не акцентируют внимание читателей на местных врачах-евреях, в то же время, не дают забыть о них.

Таким образом, гранки газеты несли в себе код власти, который должен был отпечататься в сознании читателя. Поэтому все статьи и заметки были написаны простым, доступным и понятным для читателей языком, обладали значительной эмоциональной насыщенностью, использовали яркие, образные эпитеты. «Человекообразными зверями, продавшими душу и тело иностранным разведкам» называют арестованных профессоров-врачей в статье «Применить самую высшую меру наказания» от 25.01.1953. о митингах в Гайнском леспромхозе и стройуправлении.

Следует отметить, что во время политической кампании 1953 года магической силе печатного слова уже не придавали прежнего значения. За политические опечатки по-прежнему наказывали, но уже не так строго, во всяком случае, обходились без арестов. В газете «За коммунизм» Юсьвенского района Коми-Пермяцкого округа 12 февраля, в разгар кампании «дело врачей», была допущена «грубейшая политическая ошибка», в статье «Против благодушия и беспечности» в последнем призывном абзаце, где говорилось: «Будем бдительны! Как бы не изворачивался враг, как бы не изощрялся он в своих попытках продлить свое презренное бытие, – победа остается за нами, ибо дело наше правое», вместо слова «за нами», набрано «за ними», а редактор опечатки не заметил.

Бюро Юсьвенского РК 14 февраля вынесло постановление: «За допущение политической ошибки… редактору райгазеты… тов. Баяндину В.М. объявить строгий выговор, заместителю уполномоченного райлита тов. Пеньковой поставить на вид…. Предложить зав. типографией освободить от работы наборщицу Сторожеву за недобросовестное отношение к делу».¹⁶¹

 

В марте Сталин умер, а 4 апреля в «Правде» появилось сообщение об освобождении врачей за недоказанностью их преступления. Большинство уральских газет перепечатали его, но явного резонанса оно не вызвало, ошибки еще нельзя было выставлять напоказ. Можно, однако, обнаружить скрытую реакцию некоторых печатных органов на это событие.

Некоторые районные газеты впервые за всю кампанию опубликовали хвалебный материал о местных медработниках. В осинской газете «Красное Приуралье» 12 апреля появился обзор писем под общим заголовком «Благодарим за заботу о здоровье трудящихся», в котором представлена выборка положительных отзывов о врачах и медперсонале. И хотя «приток благодарностей работникам здравоохранения, воспитанным партией в духе беззаветного служения своей матери-Родине»¹⁶² объясняется безмерной заботой партии и правительства о благе народа, данная публикация имеет большое значение.

Таким образом, на Урале «дело врачей» имело вполне традиционное для политической кампании начало. Передовица «Правды» была перепечатана местными газетами, невнятные и от того еще более зловещие намеки печати на еще не раскрытые преступления погружали общество в атмосферу большого террора. Однако дальнейшее развитие пропагандистской кампании в прессе не поддерживалось четкими инструкциями властей.

Основные темы кампании, медицинская и антиеврейская, разворачивались в местных уральских газетах не регулярно. Областная печать была более активна, но и в ней характер кампании читателям не просто было выявить.

В прессе публиковались статьи о критике и самокритике, о бдительности и борьбе за чистоту кадров, но был упущен националистический оттенок кампании. «Дело врачей» послужило сигналом для критики начальства вообще.

 

«ДЕЛО ВРАЧЕЙ» И ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ

 

Каждая сталинская политическая кампания должна была мобилизовать население всей страны на борьбу с новым врагом. В 1953 году врагами были названы медики-убийцы, якобы работающие на американскую разведку через международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию.

«Врачи-убийцы» обладали всеми признаками мифического чудовища: «банда человекообразных зверей… прикрывались высоким и благородным званием врача,… имели злодейские планы… и добивались чудовищной цели».¹⁶³ Кроме того, врачи, хотя и жили среди «нас», но являлись носителями чуждой буржуазной идеологии и шпионами иностранных разведок. Кампания призывала людей быть бдительными, то есть разоблачать «чужих», которые по-прежнему обитают среди «своих». Показательны в этом смысле слова школьной учительницы тов. Абрамовой на митинге рабочих и служащих Пятигорского ЛПХ Молотовской области по поводу сообщения ТАСС, которые газета «Коллективист» сочла лучшим выражением мыслей собравшихся: «Рожденный ползать – летать не может» – такими словами А.М. Горького можно сказать о подлых наймитах англо-американской разведки. Этим гадинам из лагеря «ползающих» дает пищу ротозейство».¹⁶⁴

Помимо мифа о «чужом», в «деле врачей» власти опирались на миф о еврее, который имеет в советском государстве глубокие корни. Множество людей были готовы видеть в еврее врага, другим он казался, по крайней мере, подозрительным. Таким образом, политическая кампания «дело врачей», выбрав в качестве врага врача–еврея легко нашла поддержку в массах.

Однако не только правильно выбранный объект ненависти позволяет кампании найти широкий отклик. Особенность тоталитарного режима, когда власти контролируют все сферы деятельности человека, а горизонтальных связей не существует, заключается в том, что люди безоговорочно верят средствам массовой информации. «А почему, собственно, я должен был верить Вам, а не газете «Правда»?»¹⁶⁵ – вспоминает сельский врач Вера Горелик отповедь одного из пациентов, который отказался вести больного сына к ней на прием в начале 1953 года.

Для успеха кампании в первую очередь важна организация властями необходимой последовательности действий. Вслед за выходом передовой статьи в центральных газетах на местах были организованы митинги, собрания, совместные читки передовицы и сообщения ТАСС о врачах – убийцах. В результате все граждане не только имели информацию о новых врагах, но и совместно осудили шпионов–врачей и в дальнейшем должны были проявлять бдительность. Не составляли исключение даже удаленные сельские районы. Гайнский райком, например, принял на бюро от 19 января такое постановление:

«а) Необходимо партийным организациям с получением газет провести во всех коллективах рабочих, служащих и колхозников митинги, собрания, где заклеймить позором презренных шпионов, убийц и призвать советских людей к повышению революционной бдительности во всех звеньях нашей работы; б) Необходимо провести партийные и комсомольские собрания, на которых обсудить передовую статью газеты «Правда» и призвать… к повышению революционной бдительности, памятуя о том, что в районе проживает немало носителей буржуазной идеологии и морали…».¹⁶⁶

Таким образом, парторганизация требовала организовать участие в кампании жителей отдаленных местностей, до которых газеты доходили с опозданием почти на месяц, а, возможно, до сего момента и вовсе не доходили.

Как полагается вести себя во время кампании, советские люди хорошо понимали. Достаточно было послушать сообщения по радио и прочитать газеты. До статьи в «Правде» никто и не подозревал о врачах-отравителях, а в ней уже сообщают, что «советский народ с гневом и возмущением клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев».¹⁶⁷ Призыв к бдительности и борьбе с ротозейством, напоминание о злобном буржуазном окружении, готовом завербовать каждого политически неблагонадежного, все это заставляло искать врагов вокруг себя. Мастер Ново-Тагильского металлургического завода Свердловской области заявил на митинге: «Разоблаченная шайка шпионов врачей имеет свои щупальца и на периферии. Предлагаю проверить работу не только Министерства здравоохранения, но и других Министерств, а особенно нашего завода».¹⁶⁸ В результате, сами трудящиеся предлагают перенести «дело врачей» на местную почву, да еще и расширить круг подозреваемых.

Темы для бесед, посвященных сообщению ТАСС о профессорах – убийцах также предопределены передовой статьей. Во-первых, говорили о преступлении кремлевских врачей и требовали для них жесточайшего приговора. Каждый придумывал наказание в соответствии со своей фантазией. «Предать смерти этих скверных и подлых убийц»¹⁶⁹ – это одно из самых умеренных предложений. Были и другие: «Требуем высшей меры наказания – смертной казни через повешение»¹⁷⁰, «их нужно умертвить ими же придуманными средствами, т.е. путем губительного лечения, да так, чтоб они мучились как можно дольше»¹⁷¹, «необходимо уничтожить как бешеных собак»¹⁷². Некоторые утверждали, что согласились бы уничтожить врагов собственными руками: «Мне всего 19 лет, но так велико мое возмущение, что если б мне поручили убить этих зверей в человеческом платье, то я могла бы это сделать, и у меня не дрогнул бы ни один мускул».¹⁷³

Такая жестокость масс свойственна тоталитарным режимам. Ханна Арендт отмечала: «В привлекательности зла для толпы нет ничего нового…. Злодеяние… обладает болезненной притягательностью,… а большевистские заверения…, что они не признают обыкновенных моральных норм, стали главной осью коммунистической пропаганды».¹⁷⁴

Еще одной темой, продиктованной передовой статьей «Правды», было выражение негодования по поводу происков капиталистического окружения. «…Мы никогда не отдадим никому своих завоеваний. И впредь мы должны удвоить, утроить свою бдительность, не забывая о капиталистическом окружении»¹⁷⁵ – заявлял на беседе агитаторов машинист паровоза в железнодорожном цехе Лысьвенского металлургического завода.

Разговор об усилении бдительности на собственном предприятии и жалобы на нерадивых специалистов – следующая тема для обсуждения на любом митинге. Обычно говорили о наболевшем. Рабочие Чусовского металлургического завода, например, обсуждали проблему плохой борьбы с хулиганством, «расценивая деятельность хулиганов, как проявление вражеской деятельности».¹⁷⁶ Но в первую очередь вспоминали о недостатках в области медицинского обслуживания. Большинство проблем, по-видимому, действительно имели место: «Очень много случаев желудочно-кишечных заболеваний…. В больнице № 1 8 детей при переливании крови были заражены малярией…»,¹⁷⁷ факты грубости медработников и халатного отношения к больным. Так было всегда, однако, в 1953 году на собраниях по поводу ареста кремлевских врачей многие поддержали призыв бригадира одного из цехов молотовского завода им. Сталина: «врагов надо уничтожить, а медиков надо встряхнуть».¹⁷⁸ Высказывали предположения типа: «Необходимо разобраться с ростом заболеваний раком, дизентерией в гор. Молотове, – нет ли связи этой шайки бандитов с нашим городом…».¹⁷⁹ Таким образом, врачей-вредителей начали искать на местах.

Медицинские работники выступали в аналогичном ключе. В подобной ситуации от них ждали самобичевания. Сестра-хозяйка родильного отделения говорила о недостатке белья, полотенец, родовых чулок, о том, что в больнице холодно, больные жалуются на плохое питание.¹⁸⁰ Молодой врач из железнодорожной поликлиники Пермской железной дороги сообщал на собрании, что «необходимо резко улучшить подбор руководящих кадров в медицинских учреждениях. У нас нередко ответственные посты доверяют людям, не внушающим политического доверия».¹⁸¹ Доцент стоматологического института сожалел о недостаточной воспитательной работе со студентами.¹⁸²

Однако медики не слишком увлекались самокритикой и, конечно, не стремились получить наказание. Поэтому, чаще всего, ограничивались общепринятыми штампами. Врач Кунгурской городской больницы говорила: «Трудно поверить, что могут быть на свете такие выродки …Необходимо по заслугам наказать… шпионов, а с другой стороны, нужно повысить требовательность к себе, критически оценивать работу друг друга, более внимательно относится к больным».¹⁸³

Большинство арестованных по «делу врачей» имели еврейские фамилии и были «завербованы еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт»«. В результате подозрения по поводу местных евреев – это еще одна тема для обсуждения на митингах и собраниях.

Следует отметить, что антиеврейская направленность кампании местным властям не была актуализирована. Четких инструкций, по-видимому, не было получено. По этой причине областные и районные парторганизации старались смягчить в отчетах в ЦК КПСС национальную окраску кампании. В черновике «Информации в ЦК КПСС о высказываниях трудящихся Молотовской области» от 14.01.1953 г. фраза «принимаются меры к разъяснению рабочим, что поведение отдельных представителей наций не означает, что в этом повинна вся нация» была вычеркнута. Да и высказывание работницы шлюза КамГЭСстроя: «Зачем только евреев держат в Советском Союзе, они еще во время войны зарекомендовали себя плохо»¹⁸⁴, – показалась излишне вызывающей и также не попала в чистовик. Местные власти предпочитали не спешить, чтобы не допустить роковой ошибки.

Однако, антиеврейских высказываний на митингах, по-видимому, было слишком много, о них нельзя было умолчать. Практически в каждом отчете обкома они присутствуют. Некоторые выступающие пытались завуалировать свой антисемитизм:

«Я не питаю никакой вражды к еврейской нации. Много среди них хороших и честных работников. Но национальные, корыстные чувства среди евреев развиты очень сильно… и эти корыстные чувства буржуазного национализма у них впитались в кровь, они наиболее склонны, поэтому, на измену и предательство и к ним надо особо подходить и проверять их на деле, а не верить на словах».¹⁸⁵

Здесь вербализированы все основные черты мифологического еврея, чужого, к которому следует относиться с подозрением.

Другие выступающие откровенно требовали, «чтобы органы безопасности занялись деятельностью еврейских общин», «поменьше евреям давать руководящей работы, а дать им в руки лопаты»¹⁸⁶ и «сселить евреев в одно место, вроде Биробиджана».¹⁸⁷

Аналогичные народные настроения проявились во время выборов в местные Советы. На бюллетенях можно встретить такие надписи: «…Я голосую за партию, за Сталина. Прошу Вас разобраться с еврейским засильем на машзаводе».¹⁸⁸

Разговорами дело не ограничилось. В больницах и поликлиниках больные требуют приема только у русских врачей. Так уже в первые дни кампании, в железнодорожной поликлинике станции Пермь II один из рабочих отказался пойти на прием к врачу-еврею, о чем было немедленно сообщено в ЦК.¹⁸⁹

Распространяются слухи, что евреи-врачи ошибочно ставят диагнозы, неправильно лечат, евреи–фармацевты неправильно изготовляют лекарства. В результате, для «лиц еврейской национальности» складывается невыносимая обстановка. Неудивительно, что «в настроении еврейского населения продолжает наблюдаться повышенная нервозность и почти общая подавленность. Евреи в общении с русскими неактивны, стараются уклониться от разговоров по существу событий. В общих беседах на предприятиях, в учреждениях и организациях участия не принимают».¹⁹⁰

Следует отметить, что секретарь Свердловского обкома более откровенен в своей докладной в ЦК КПСС, чем молотовские партийные функционеры. Он рассказывал и о проблемах самих евреев. В Свердловской информации сообщается, что евреи боятся самосуда, поэтому опасаются ходить по оживленным улицам, в очередях и в магазинах их «готовы избить и говорят такое, что и стоять невозможно».¹⁹¹ Были упомянуты даже факты физического оскорбления евреев, однако уже в черновике эта фраза старательно заштрихована.

Свердловские власти делают вывод о необходимости «усилить работу по разъяснению национальной политики Советского государства среди всех слоев населения», но в то же время «ужесточить контроль за работой лиц еврейской национальности, занимающих ответственные посты»¹⁹². В этом резюме прослеживаются все особенности решения еврейского вопроса на периферии Советского Союза. Центральные власти только намекали, никто не говорил вслух, что евреев надо уволить и депортировать. Местным партийным инстанциям необходимо было, не называя прямо евреев врагами, тем не менее, начать антиеврейскую кампанию.

Евреев – начальников продолжали смещать с занимаемых должностей. Казус Хайнмана достаточно выразительно рисует новую ситуацию. В этом деле даже имеется косвенное свидетельство о том, что существовал приказ об увольнении евреев. Начальник Углеуральской шахты № 4 С.А. Хайнман был снят с должности и исключен из КПСС в январе 1953 года. Секретарь Углеуральского горкома Губанов М.Ф. через своего друга, главного врача больницы при шахте № 2, передал Хайнману, что его увольнение связано с «установкой Молотовского обкома под любым предлогом снять с руководящей работы всех евреев, т.к. партия питает политическое недоверие к еврейскому народу, мол, они все шпионы, а 1953 год… будет годом изгнания всех евреев с руководящей работы…. такой поворот сейчас в национальной политике». Он посоветовал не беспокоиться, Хайнман «не останется безработным, какой-нибудь Ванька будет начальником, а он главным инженером».¹⁹³ Жена Хайнмана написала об этом письмо прокурору Молотовской области. Началось расследование. Губанову пришлось писать объяснительную, где он опроверг показания жены Хайнмана и сообщал, что Хайнмана С.А. исключили из партии за зажим критики, семейственность и разложение трудовой дисциплины на шахте. Дело затянулось на несколько месяцев. В мае 1953 года исключение из партии заменили строгим выговором с занесением в учетную карточку. Без выговора было не обойтись: С.А. Хайнман имел с 1948 года собственную корову и принимал на работу спецпереселенцев.

Еще одно подтверждение наличия приказа об увольнении евреев можно найти в письме Мельника – Сербину, написанное в феврале 1953 г.: «В настоящее время принимаются меры к укреплению технического руководства трестом [Молотовсельмашстрой], а также замены ряда неподходящих работников (Сойфер, Перцович)»¹⁹⁴.

К работе евреев теперь проявляют особенно пристальное внимание. Каждая ошибка может привести к увольнению. Впрочем, серьезный повод требовался не всегда. Однако, публично и документально признавать причиной снятия с должности национальную принадлежность было запрещено.

Запрет не был снят даже после окончания «дела врачей». На заседании партийного бюро Свердловского государственного медицинского института 23 июня 1953 года слушали персональное дело члена КПСС С.П. Соломина. Ему отказали в утверждении отмены партийного взыскания по причине того, что он «в последнее время дал неправильное толкование факту освобождения его из института (заявил, что он освобожден по национальному признаку, как еврей)…».¹⁹⁵

Увеличилось количество жалоб на врачей и медобслуживание. При этом чаще всего национальная принадлежность не играла сколько-нибудь значительной роли. Свердловская областная клиническая больница № 1 в отчете выявила особенности 1953 года. Под номером один числится увеличение количества жалоб на врачей терапевтического отделения.¹⁹⁶ Кроме того, многие люди предпочли вовсе не обращаться к врачам. В этом же отчете указано, что за 1952 год в больницу обращалось 82 206 человек, а в 1953 году – 66 407 человек.¹⁹⁷

Не только евреи и врачи стали мишенью политической кампании «дело врачей». Уже на первых организованных митингах и собраниях кампании общественность искала недостатки и политически неблагонадежных среди ближайшего окружения. Пропаганда всеобщей бдительности позволяла активизировать массы даже в самых отдаленных районах, и отовсюду в различные инстанции направлялись так называемые жалобы и предложения трудящихся. Это позволяло людям выплеснуть накопившееся недовольство. Пожаловаться на проблемы и несправедливость начальников.

Демократические способы борьбы за свои права невозможны в тоталитарном обществе. Нельзя подать в суд на грубость начальника или отменить несправедливое увольнение. Девушке восемнадцати лет из отдаленной татарской деревни остается только умереть на лесоповале, где пьют болотную воду, живут в холодных бараках, скудно кормят и невозможно купить теплую одежду, или написать жалобу на своих начальников¹⁹⁸. Что-то добиться, или попытаться добиться, можно только таким путем. Хотя, чаще всего, жалобы оборачивались против самих авторов. Во время политических кампаний вероятность добиться желаемого результата значительно возрастала. Начальники всех рангов оказывались в опасности.

Люди писали о том, что им ближе. О проблемах на своих предприятиях, о своих непосредственных начальниках. Немало оставалось и бытовых жалоб. По справке Чермозского РК КПСС Молотовской области первые три места по содержанию всех заявлений, прошедших через райком в первой половине 1953 года, занимают жалобы на «пьянство, бытовое разложение и другие аморальные поступки», «бытовые условия рабочих» и «злоупотребление служебным положением».¹⁹⁹

Однако, во время политической кампании, в начале 1953г., критика начальников начинала преобладать. Интересны данные, приведенные в одном из отчетов Кунгурского горкома партии за 11 апреля 1953 г.:

«Количество жалоб … значительно увеличилось... За три месяца 1952 – 76 жалоб, за три месяца 1953 – 103. Изменился и характер жалоб.… Если раньше больше было по квартирным вопросам, то теперь больше сигнализируют о непорядках на предприятиях и учреждениях».²⁰⁰

Напряженная обстановка сопутствовала всем политическим кампаниям. Подозрительность, страх, недоверие, пропаганда бдительности и борьбы с ротозейством мешали нормальному общению. Нельзя было чувствовать себя в безопасности даже рядом с близкими друзьями. Особенно тяжело в 1953 году пришлось евреям – врачам. В постоянном страхе перед арестом дома уничтожали любые компрометирующие материалы. Не хотелось идти на работу, слишком напряженная там атмосфера: коллеги смотрят с подозрением, начальство ловит на ошибках, больные не хотят идти на прием. И так до самого конца политической кампании.

Представляет интерес развитие дела врачей в научной среде. В уральских вузах работало немало евреев. На 1 января 1953 года в Молотовском государственном стоматологическом институте работало 53 врача, из них 11 были евреями по национальности.²⁰¹ В Молотовском государственном университете по состоянию на 1 октября 1952 года среди заведующих кафедрами было три еврея, из 54 старших преподавателей – 5 евреев. «Дело врачей» создало благоприятную обстановку для увольнения лиц еврейской национальности. В Молотовском государственном университете, например, уволили Л.Е. Кертмана, и только спустя пять месяцев это решение было отменено Министерством.²⁰²

 

В Свердловских вузах не менее активно разворачивалась кампания по разоблачению врагов на собственной территории. В Уральском политехническом институте был уволен зав кафедрой экономики химической промышленности доцент Сандлер. Объяснили этот шаг, конечно не национальной принадлежностью, а тем, что «во-первых,… давно работая на научной работе, не имел совершенно печатных работ, объясняя это спецификой химического производства в то время…. Кроме того,… т. Сандлер… не был связан в достаточной мере в последнее время с промышленностью». Директор института Пруденский на партсобрании 19 мая 1953 года ссылался на партийные источники этого решения: «Не только по нашему мнению, но и по мнению руководящих партийных органов его место более целесообразно было определено на кафедре экономической географии Госуниверситета».²⁰³

Руководство Свердловского юридического института старалось не поддерживать антисемитский характер политической кампании «дело врачей». 13 февраля 1953 года парторганизация своим постановлением сняла строгий выговор с занесением в учетную карточку с заместителя директора института по административно-хозяйственной части Израиля Пейсаховича Клейнера. Хотя, надо отметить, райком утвердил это постановление только после смерти Сталина.²⁰⁴

Не слишком поспешно в Свердловском юридическом институте началась и подготовка к увольнению и.о. заведующего кафедрой гражданского права и процесса профессора Юдельсона. Критиковать его начали еще в 1952 году, но, по-видимому, руководство дорожило ценным работником. На общем партсобрании Юридического института Юдельсона обвиняли в космополитизме и преклонении перед иностранщиной.²⁰⁵ 31 марта партбюро института рассматривало вопрос о состоянии научной критики и самокритики на данной кафедре. В преамбуле к постановлению сообщалось, что «профессор Юдельсон не показывает примера научной самокритики, не дал до сих пор развернутой критики своих ошибок… Нет в работах проф. Юдельсона серьезного разоблачения реакционной буржуазной юриспруденции».²⁰⁶

Наиболее активно поддержал кампанию Свердловский медицинский институт. Здесь, как уже отмечалось, были уволены многие врачи-евреи. Именно в данном вузе свердловские партийные власти собирались организовать собственное «дело врачей» на кафедре госпитальной хирургии. Ее заведующего профессора Лидского А.Г. на заседании ученого совета заставили оправдываться по поводу наличия в списке рекомендованной ординаторам литературы труда Фельдмана А.И., «врача-убийцы». Оправдания были довольно неуклюжими: «Профессор Богданов Ф.Р. принципиально поставил вопрос о списке литературы…. Сейчас нужно быть… настороже… Он (Богданов) говорил о книге Фельдмана – Болезнь пищевода. Я его, этого человека, никогда не видел, мне и в голову не приходило, что автор этой книги не хирург, и когда Ф.Р. (Богданов) мне указал, то немедленно эта книга была вычеркнута из списка».²⁰⁷ По-видимому, хороших книг по болезням пищевода было очень мало и Лидскому А.Г. не хотелось вычеркивать важную работу из списка. Во время кампании такое поведение было недопустимо, и только смерть Сталина спасла. зав кафедрой госпитальной хирургии от наказания.

Слухи, будто евреи станут еще одним народом, подвергшимся депортации, ходили и на Урале. В феврале 1953 г. В.С. Хайнман писала прокурору области М.В. Яковлеву: «Когда был отпечатан материал о группировке врачей-убийц отравителей в Кремлевской больнице, то пришли мои знакомые с шахты «Сталина» рабочий с женой т. Нагорные проведать меня, что он, мол, на шахте слышал, что всех евреев будут снимать и сажать в тюрьму».²⁰⁸

Берия был инициатором публикации в печати статьи о реабилитации врачей и лишении Л. Тимашук ордена Ленина. Советские люди не привыкли слышать об ошибках властей. Поэтому признание МВД, что врачи были арестованы неправильно, у некоторых людей вызвало сомнение. На общем партсобрании Облздравотдела города Свердловска 21 июля 1953 года спрашивали: «Почему так получилось с группой врачей?» и «Было ли согласовано опровержение, которое поместил Берия в газете от Министерства внутренних дел о невиновности врачей, с ЦК КПСС?»²⁰⁹ Молотовские активисты на собраниях во время осуждения действий Берия задавали аналогичные вопросы: «Не связано ли дело Берия с группой врачей?» или «Правильно ли освобождены врачи?»²¹⁰ Местные руководители часто не знали что ответить.

Другие сразу включились в новую игру и попытались приписать фабрикацию «дела врачей» коварному замыслу Берия. Они говорили: «Тимашук была агентом Берия для фабрикации документов о врачах».²¹¹ Директор Свердловского пединститута Петров Я.Д. на закрытом партсобрании, посвященном осуждению действий Берия, сообщал следующее:

«Наметив подорвать дружбу народов СССР, созданную на основе неуклонного проведения в жизнь ленинско-сталинской национальной политики, Берия стремился посеять национальную вражду между народами нашей страны. По его заданию было сфабриковано дело о группе врачей. Берия знал, что весь следственный материал был получен в результате применения категорически запрещенных методов допроса».²¹²

Можно предположить, однако, что в данном случае директор института сказал лишнее. Снова напоминать слова передовицы «Правды» «Советская социалистическая законность неприкосновенна» о неправильных методах допросов по существующей традиции не следовало.

В целом, кампания сошла на нет тихо, ее сразу постарались забыть. Некоторые партийные организации даже предпочли не сдавать в архив протоколы заседаний этого периода. А редактор альманаха «Прикамье» Александров резко раскритиковал и отказался печатать повесть начинающего молотовского писателя А. Сергейченко, один из персонажей которой, врач по профессии, разоблачался как шпион. Редактор мотивировал это следующим образом: «В связи с изменением оценки дела о «Джойнте» и врачах, неправильно обвиненных во вредительстве и государственной измене, и в свете других внутриполитических событий в стране в последнее время, считаю, что готовить сейчас к печати повесть «У синего моря» нельзя. Возможно, позднее эта повесть будет иметь свое звучание…»²¹³

Таким образом, последняя сталинская политическая кампания нашла широкий отклик в массах. Появилось недоверие к врачам, особенно если они к тому же были евреями.

Антиеврейский характер кампании остался официально не выявленным, тем не менее, бытовой антисемитизм имел место, особенно ярко его можно было наблюдать в Свердловской области. Общественность Урала, и научная в том числе, активно проявляла бдительность и искала врагов на своей территории. Одни делали это по обязанности, другие, чтобы добиться личной выгоды, третьи – выплескивали накопившееся недовольство или реализовали антисемитские настроения.

Социальная напряженность достигла такого накала, что люди не могли ограничиваться критикой врачей и евреев. Возросшее количество жалоб способствовало расширению кампании, когда под ударом оказывались начальники всех уровней. «Дело врачей» имело большое будущее как массовая политическая кампания, и только смерть вождя остановила поток репрессий.

 

Заключение

На Урале к началу 50-х гг. сложилась сложная социокультурная ситуация. Хронические невыполнения планов на предприятиях, авралы в конце каждого месяца, произвольное увеличение рабочего времени, невыносимые условия труда на лесозаготовках, сложные жилищные условия, отсутствие элементарных бытовых удобств, продуктовый и товарный дефицит – все эти проблемы способствовали росту социальной напряженности. Для сохранения существующего режима необходимо было включить население в новую политическую кампанию.

Роль врага в новой кампании играли врачи-евреи. Это имело свои резоны. Конечно, главная ответственность за неудовлетворительное медицинское обслуживание лежала на самой власти. На местах не хватало не только элементарного медоборудования, но и самих врачей, а больницы пребывали в аварийном состоянии и их количество не могло покрыть имеющийся спрос. Однако и медики часто не имели достаточной квалификации или равнодушно и халатно относились к своей работе. Поэтому, когда во время кампании гнев народа был направлен на локальные ошибки врачей, партия нашла в массах огромную поддержку.

Кампания дала возможность разрядить обстановку и найти виноватого. И, поскольку местным властям не были даны четкие инструкции, население имело возможность жаловаться не только на врачей-евреев, но и на начальников всех рангов.

Региональные власти Свердловской и Молотовской области должны были всемерно развивать критику и требовать проявления бдительности с самого начала кампании, однако, кроме аккуратного перепечатывания передовых статей центральной печати и проведения обязательных митингов по поводу сообщения ТАСС, да и то, главным образом, в городах, местные парторганизации никакой активности не проявляли. Руководители понимали, что кампании имеют свойство разрастаться и могут утянуть любого. Найти причину для наказания не сложно. Урал был местом ссылки, поэтому на любом предприятии можно было обнаружить людей с запятнанной репутацией, так называемых политически неблагонадежных. Вышестоящий начальник или секретарь парторганизации при этом оказывался покровителем, что само по себе представляло значительное обвинение.

К концу января Молотовская область, а к середине февраля Свердловская область полностью включились в политическую кампанию. Февральские пленумы обкома, о проблеме критических выступлений и жалоб в Свердловске и о кадровой политике в Молотове, определили дальнейшую линию партии в кампании. Антиеврейский характер кампании остался в стороне, в докладе молотовского секретаря обкома Прасса Ф.М. еврейские и русские фамилии чередовались.

В прессе появились местные материалы о критике, бдительности, ротозействе, проблемах кадровой политики и неудовлетворительном медицинском обслуживании. В Молотове успели развернуть собственное «дело врачей» в областной клинической больнице. На предприятиях и в организациях Урала выявляли неблагонадежных, некоторых евреев уволили, исключили из партии или сняли с руководящих должностей.

Массы активно приняли участие в кампании. Влияние прессы было безоговорочным. Увеличение количества жалоб сопровождалось активным разоблачением недостатков сослуживцев на партийных собраниях, так называемым ростом критики и самокритики трудящихся. Но увольнения не приняли повсеместный характер, чиновники были осторожны и старались ограничиться словами, наказания на местах были довольно мягкими. Причем чем более отдаленной была местность, тем меньше признаков кампании можно обнаружить. Отдельные руководители сумели отложить увольнения и сохранить ценных работников.

После смерти Сталина и реабилитации кремлевских врачей кампания на Урале была свернута. Некоторые сумели восстановиться на работе и в партии, партвзыскания были сняты под благовидным предлогом. Другие были вынуждены примириться. Несмотря на то, что центральная власть публично указала на неправильность ареста врачей, местные парторганизации не признали ошибок, что было вполне традиционно для непогрешимой коммунистической власти. Всесильная вера советского человека в печатное слово устранила сомнения, оставшиеся у населения. В дальнейшем о «деле врачей» предпочитали не вспоминать, даже в кругу семьи.

 

---

1. Покровский М.Н. Империалистическая война. Сборник статей. [Текст] / М.Н. Покровский – М., 1928. – С.9.

2. Гай Д. Конец «дела врачей» [Текст] / Д. Гай // Московские новости. – 7.02.1988.

«Дело врачей» 1953 года. [Текст] // Слово: В мире книг. – 1989. – № 9. – С. 15-19

Сафронова Н. 50-е: «Дело врачей». [Текст] / Н. Сафронова // Медицинская газета. – 20.06.1988.

Гозман Л., Эткинд А. Разговор с антисемитом. [Текст] / Л. Гозман, А. Эткинд //Родина. – № 2. – 1990.

3. Симонов К. Глазами человека моего поколения. [Текст] / К. Симонов – М., 1988.

4. Хрущев Н.С. Воспоминания. [Текст] / Н.С. Хрущев – М., 1997.

5. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. [Текст] / Ф. Чуев – М., 1991.

6. Борщаговский А.М. Записки баловня судьбы. [Текст] / А.М. Борщаговский – М.: Советский писатель, 1991. – 400с.

Борщаговский А.М. Обвиняется кровь [Текст] / А.М. Борщаговский – М.: Прогресс – Культура, 1994. – 318с.

Рапопорт Я.Л. Воспоминания о «деле врачей» [Текст] / Я.Л. Рапопорт // Спутник. 1988. – № 2. – С. 128-136.

Рапопорт Я.Л. На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года [Текст] / Я.Л. Рапопорт – М.: Книга, 1989. – 327 с.

Этингер Я. «Дело врачей» и судьба одной семьи. [Текст] / Я. Этингер //Наука и жизнь. – 1990. – № 1. – С. 126-129.

Этингер Я. Дело врачей. Сорок лет спустя [Текст] / Я. Этингер // Новое время. – 1993. – № 2-3. – С. 47-49.

Коган Л.Н. «Неповторимая романтика социологии» [Текст] / Л.Н. Коган // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. – С.-П., 1999. – С. 280-300.

7. Иоффе Б. Особо секретное задание [Текст] / Б. Иоффе // Новый мир. – № 5. – 1999. – С. 144-156.

8. Неправедный суд. Последний сталинский расстрел (стенограмма судебного процесса над членами ЕАК). – М., 1994.

9. Государственный антисемитизм в СССР. 1938–1953. Документы / Составитель Г.В. Костырченко. – М.: МФД: Материк, 2005. – 592 с.

10. Сталин и космополитизм. 1945–1953. Документы. / Составители Д.Г. Наджафов, З.С. Белоусова. – М.: МФД: Материк, 2005. – 768 с.

11. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы / Сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. – М.: МФ «Демократия», 1999.

12. Костырченко Г. В плену у красного фараона. [Текст] / Г. Костырченко – М.: «Международные отношения», 1994. – 400 с.

13. Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм [Текст] / Г.В. Костырченко – М.: Международные отношения, 2001. – С. 654-655.

14. Медведев Ж. Сталин и еврейская проблема: Новый анализ [Текст] / Ж. Медведев – М.: АСТ, 2005. – С. 187-190.

15. Брент Д., Наумов В. Последнее дело Сталина [Текст] / Д. Брент, В. Наумов – М.: Изд-во Проспект, 2004. – С. 271.

16. Малкин В. Семь писем Лидии Тимашук // Новое время. № 28. 1993.

17. Сарнов Б. Эти две-три недели решили все. //www.lechaim.ru/ ARHIV/ 136/sarnov.htm

Липкин С. Квадрига. М., 1997.

Фрезинский Б.Я. Власть и деятели советской культуры – проблема адекватного анализа. // Исторические записки. № 5. 2002. С. 298-323.

Ерашов В.П. Коридоры смерти. Историко-фантастическая хроника. М.: ПИК. 1990.

18. Лейбович О.Л. «Дело врачей» в Молотовской области (январь-март 1953 г.). // Национальный вопрос в прошлом, настоящем и будущем России. Тезисы докладов межрегиональной научно-практической конференции. Пермь: ПГУ, 1995. Лейбович О.Л. Реформа и модернизация в 1953–1964 гг. Пермь: ПГУ – ЗУУНЦ, 1993. 182 с.

Лейбович О.Л. Университетские истории. Пермь: ЗУУНЦ, 1997. 102с. Лейбович О., Кимерлинг А. Письмо товарищу Сталину. Политический мир М.Т. Данилкина. Пермь: ЗУУНЦ, 1998. 177 с.

19. Фурсенко А.А. Конец эры Сталина.// Звезда. 1999. № 12. С. 173–188.

20. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. М., 1963. С. 326, 352.

21. Распространение населения по наиболее многочисленным национальностям на 7 июля 1959 г. // ГАПК. Ф. Р-493. Оп. 4. Д. 1487. С. 124.

22. См.: Стенограмма 5 пленума [Молотовского] обкома КПСС. 11.04. 1957 //ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 24. Д.5. С.67.

23. Справка о результатах проверки обвинений о непартийном поведении ряда партийных, хозяйственных и других руководителей города Березники, высказанных собкором газеты «Звезда» тов. Данилкиным в письмах на Ваше имя. 1950 г.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д.176. С. 52.

24. Данилкин М.Т. – Прассу Ф.М. 12 05. 1950 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д.176. С. 5.

25. Ведомости Верховного совета СССР. 1940. № 20.

26. Найданов –Прассу Ф.М. (без даты)// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. С. 62.

27. См.: ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.4. Д. 323. С.109.

28. Справка по письму в ЦК КПСС и заявлению в Молотовский обком партии от конструктора ОКБ-19 Министерства авиационной промышленности СССР тов. Черных Я.И. 20 10. 1952 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 18. Д. 206.С. 161.

29. Справка по проверке фактов, компрометирующих члена КПСС тов. Камчедалова Н.И. Сентябрь 1956 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 6. Д. 133. С.7.

30. Ведомость зарплаты за январь 1953 г. ответственным работникам Березниковского горкома. // ПермГАНИ. Ф.59. Оп. 35. Д. 46. С. 194.

31. Информации Молотовского обкома от 3.04.1953 о проведении массово-политической работы… в связи с новым понижением государственных розничных цен // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 8. Д. 119. С. 80.

32. Заявление бывшего завмага 1 Продснаба при ВМЗ г. Березники Сапеева И.А. от 15.08.1948.// ПермГАНИ. Ф.105. Оп. 14. Д. 510. С. 17.

33. Письмо Министру финансов СССР т. Звереву А.Г. 27.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 127. С. 18.

34. Письмо Насыбуллиной. 18.12.1952. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 368. С. 7.

35. Докладная записка о настроениях населения в связи с подготовкой к выборам в Верховный Совет РСФСР. 5 02. 1947 // ПермГАНИ. Ф.59. Оп.2. Д. 232. С. 6 – 9.

36. ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 21. Д. 10. С.43-44.

37. ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. С. 154.

38. Протокол прартактива Верещагинского района от 17.03.1953.// ПермГАНИ. Ф. 582. Оп. 11. Д. 84. С. 4.

39. Стенограмма 5 пленума [Молотовского] обкома КПСС. 11.04. 1957 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 24. Д.5. С. 108 – 109.

40. См.: Киселев В.Г. Влияние на личность условий труда и режима в Пермских ИТЛ в 40-50-х гг. // Тоталитаризм и личность. Пермь, 1994. С 112.

41. См.: Суслов А.Б. Спецконтингент в Пермской области.// Годы террора. Пермь, 1998. С. 176.

42. См.: Суслов А.Б. , Киселев В.Г. Страницы истории пермских «островов» ГУЛАГа // Страницы истории Урала. Вып.2. Пермь, 1995. С. 97.

43. См.: Суслов А. Спецконтингент в Пермской области (1929–1953) //Годы террора. – Пермь, 1998. С. 176, 183.

44. См.: Лейбович О.Л. , Кимерлинг А.С. Письмо товарищу Сталину. Пермь, 1998. С.48.

45. Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. М., 1963. С. 304.

46. Антонов – Белецкому. 26 09 1946. Об оказании помощи лечебным учреждениям Молотовской области // ПермГАНИ. Ф.105. Оп.12. Д. 134. С.13 – 14.

47. Улучшить работу медицинских учреждений города.//Путь к коммунизму. 30.01.1953.

48. О черствых, бездушных людях.// Краснокамская звезда. 25.02.1953.

49. Там же.

50. Справке за 1953 г. заведующего Свердловского горздравотдела Мидютина // ЦДООСО. Ф. 161. Оп. 22. Д. 524. С. 4.

51. Протокол заседания партбюро железнодорожной больницы ст. Пермь II от 31.03.1953. // ПермГАНИ. Ф. 5860. Оп. 1. Д. 12. С. 15-16.

52. Приказ по Министерству здравоохранения РСФСР № 192. от 16.03.1953. //ГАПК. Ф. Р-981. Оп. 2. Д. 26. С. 13.

53. Стенограмма V пленума Молотовского ГК КПСС. 28.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 1. Оп. 45. Д. 628. С. 102.

54. Протокол заседания бюро Фокинского РК КПСС от 3.04.1953. // ПермГАНИ. Ф. 695. Оп. 18. Д. 147. С. 122.

55. Докладная Свердловского обкома КПСС. 9.02.1953. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д.126. С. 153.

56. Докладная записка председателю комиссии ЦК КПСС по проверке Молотовской области по вопросам культурно-бытового обслуживания трудящихся. 1953 г. // ПермГАНИ. Ф.105. Оп. 20. Д. 221. С. 1-2.

57. Там же.

58. Справка о дополнительном строительстве больницы на шахте № 6 «Капитальная» г. Кизел. 20.01.1953. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 165. С. 10-11.

59. Докладная записка об оказании помощи Зайковскому району в укомплектовании медицинскими кадрами, строительстве районной больницы и оборудовании. 4.04.1953.// ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д. 126. С. 156.

60. Протокол собрания парторганизации Кизеловской городской больницы от 27.03.1953.// ПермГАНИ. Ф. 2559. Оп. 1. Д. 1. С. 20.

61. Справка о культурно – бытовом обслуживании трудящихся города Березники. Июль 1953. // ПермГАНИ. Ф. 59. Оп. 35. Д. 44. С. 200.

62. Докладная записка председателю комиссии ЦК КПСС по проверке Молотовской области по вопросам культурно-бытового обслуживания трудящихся. 1953 г. // ПермГАНИ. Ф.105. Оп. 20. Д. 221. С. 4.

63. Докладная секретаря Коми – Пермяцкого окружкома КПСС И. Тотьмянина о состоянии сети лечебно-профилактических учреждений от 21.05.1953. // ПермГАНИ. Ф. 200. Оп. 42. Д. 45. С. 9.

64. Критические замечания в адрес административного отдела Молотовского обкома КПСС. 1953 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 187. С. 62.

65. Письмо секретарю Ныробского РК КПСС от 11.02.1953.// ПермГАНИ. Ф. 696. Оп. 32. Д. 9. С. 33.

66. Докладная записка секретаря Щучье-Озерского РК КПСС Пушкарева Ф. 5.02.1953.// ПермГАНИ. Ф. 596. Оп. 1. Д. 224. С. 5.

67. Информация Пермско-Сергинского РК КПСС о проведенных мероприятиях в связи с сообщением ТАСС о врачах-вредителях. 7.02.1953.// ПермГАНИ. Ф. 88. Оп. 18. Д. 6. С. 22.

68. Сведения о работе групп докладчиков в Гремячинском ГК КПСС за январь 1953 г.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 275. С. 65.

69. Указания ЦСУ РСФСР, переписка по вопросам переписи населения на 1 января 1953 г. // ГАПК. Ф. Р-493. Оп. 4. Д. 1487. С. 124-128.

70. Там же.

71. См.: Тематика проведенных бесед по цеху № 36…// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 200. С. 126.; Отчет о лекционной работе за 1951–1952 уч. Год лекторской группы Краснокамского ГК ВКП (б).// ПермГАНИ. Ф.1290. Оп. 76. Д. 1. С. 1-2.

72. Справка о состоянии пропаганды материалов и решений XIX съезда партии и об организации массово-политической работы в связи с подготовкой к выборам в местные Советы в городской парторганизации.19.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 202. С. 6.

73. См.: Костырченко Г. В плену у красного фараона. М., 1994.

74. Заседание бюро Свердловского Юридического института от 21.01.1953.// ЦДООСО. Ф. 2122. Оп. 2. Д. 8. С. 19.

75. Заседание бюро Свердловского Юридического института от 21.01.1953.// ЦДООСО. Ф. 2122. Оп. 2. Д. 8. С. 19.

76. См.: Там же. С. 79.

77. Протоколы VI пленума Ленинского РК КПСС г. Свердловск. 25.02.1953.// ЦДООСО. Ф.10. Оп. 7. Д. 369. С. 141.

78. Постановление Свердловского обкома КПСС от 31.03.1953. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 66. Д. 438. С. 10.

79. Протокол бюро Коми – Пермяцкого окружкома КПСС от 16.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 200. Оп. 42. Д. 3. С. 56.

80. Тихонов М. Дугадко процветает //Звезда 4. 04. 1948..

81. Медлительный прокурор и бойкий Дугадко // Звезда 9.07. 1948.

82. ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. С. 178 – 179.

83. Протокол № 33 заседания бюро молотовского обкома ВКП(б) от 19, 22 октября 1948 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 71. С. 73 – 75.

84. См.: Протокол заседания бюро Усольского РК КПСС от 7-9.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 398. Оп. 1. Д. 152. С. 41.

85. Справка к III пленуму обкома КПСС по вопросу «О подборе, расстановке и воспитании кадров» по заводам машиностроения. 3.02.1953 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 147. С. 65.

86. См.: Доклад секретаря обкома Ф.М. Прасса. Стенограмма III пленума Молотовского обкома КПСС. 10-11 февраля 1953 г.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 2. С. 4-37.

87. Доклад Прасса. Стенограмма III пленума Молотовского обкома КПСС. 10-11 февраля 1953 г.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 2. С. 6.

88. Протокол заседания бюро Молотовского обкома КПСС. 5.02.1953 г.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 31. С. 43.

89. Стенограмма III пленума Молотовского обкома КПСС. 10-11 февраля 1953 г. Доклад секретаря Ленинского РК КПСС тов. Рязанова// ПермОПД ПО. Ф.105. Оп.20. Д.2. С.42.

90. См.: Справка о крупных недостатках в работе областной клинической больницы. З. Семенова. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 86. С. 77-84.

91. Справка о крупных недостатках в работе областной клинической больницы. З. Семенова// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 86. С. 80.

92. Протокол заседания Молотовского обкома КПСС от 5. 02.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 31. С.43.

93. Протокол заседания бюро первичной парторганизации Молотовского Медицинского института от 25.03.1953. // ПермГАНИ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 11. С. 185.

94. Протокол заседания бюро первичной парторганизации Молотовского Медицинского института от 25.03.1953. // ПермГАНИ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 11. С. 185.

95. Протокол собраний партийного актива г. Губаха. 11.03.1953.// ПермГАНИ. Ф. 2081. Оп. 14. Д. 6. С.27.

96. Медицинский отчет Свердловской областной клинической больницы № 1 за 1953 год // ГАСО. Ф. Р-2597. Оп. 1. Д. 20. С. 351.

97. Протокол собраний партийного актива г. Коспаш.4.03.1953.// ПермГАНИ. Ф. 4844. Оп. 10. Д. 7. С.25.

98. Протокол VII пленума Ленинского РК КПСС г. Молотов. От 27.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 78. Оп. 14. Д. 34. С. 60-61.

99. Отчет Свердловского государственного медицинского института о работе с научными кадрами за 1952–1953 год. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп.52. Д. 211. С. 119.

100. Протокол заседания бюро первичной парторганизации Молотовского Медицинского института от 25.03.1953. // ПермГАНИ. Ф. 6179. Оп. 1. Д. 11. С. 110.

101. См.: Сорокин Ю.Э. Известные врачи-евреи Екатеринбурга. Екатеринбург, 1997. С. 11, 116-117.

102. Персональное дело Нагорной Ривы Абрамовны // ЦДООСО. Ф. 2112. Оп. 2. Д. 13. С. 88-92.

103. См.: Вайсберг Б. Очерки об известных евреях Екатеринбурга. Екатеринбург, 1997. С. 97-98.

104. Справка о состоянии идейно-воспитательной работы среди учащихся и преподавателей в фельдшерско-акушерской и зубоврачебной школах. Хромцова З.А. 16.02.1953. // ЦДООСО. Ф. 1269. Оп. 12.Д. 153. С. 11-12.

105. Cм.: Juden untern Hakenkreuz. [Ost] Berlin, 1973. S. 157-158.

106. Протокол заседаний партийного бюро Молотовского госуниверситета. 10.02.1953 г. // ПермГАНИ. Ф. 717. Оп. 1. Д. 106. С. 35.

107. Протокол заседания партбюро педиатрического факультета Свердловского мединститута. 18.03.1953. // ЦДООСО. Ф. 2112. Оп. 2. Д. 10. С. 98.

108. См.: Протокол заседаний бюро Александровского ГК КПСС от 27.02.1953 г. и 12.03 1953 г.// ПермГАНИ. Ф. 1594. Оп. 19. Д. 22. С. 72, 96.

109. Протокол заседания бюро Нытвенского РК КПСС от 23.01.1953. // ПермГАНИ. Ф. 91. Оп. 16. Д. 13. С. 52.

110. Протокол заседания бюро Березниковского ГК КПСС от 20.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 59. Оп. 35. Д. 39. С. 142–143.

111. Сообщение об архивных данных на коммунистов: Колосова, Гипштейн. 10.02.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 121. С. 179.

112. Информационный отчет Уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Молотовском облисполкоме за 1 квартал 1953 года. 11.04.1953. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20 Д. 129. С. 165.

113. См.: Информационный отчет Уполномоченного Совета по делам религиозных культов при Молотовском облисполкоме за IV квартал 1953 года. 10.01.1953. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20 Д. 128. С. 93.

114. Справка о доме по улице 1-й Гражданской № 7 зам начальника УПР УМВД по Молотовской области Пузанова. 10.02.1953. // ГАПК. Ф.р-1204. Оп. 1. Д. 4. С. 84.

115. Справка о возможности использования жилого дома по улице 1-й Гражданской № 7 под молитвенный дом еврейской религиозной общины. 10.02.1953. // ГАПК. Ф.р-1204. Оп. 1. Д. 4. С. 83.

116. Протокол заседания бюро Свердловского обкома КПСС от 3.03.1953. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д. 30. С. 4.

117. См.: Мохов В.П. Эволюция региональной политической элиты России (1950–1990 гг.). Пермь, 1998. С. 126.

118. Доклад Прасса… // Там же. С. 8-9.

119. Письмо директору Молотовского фармацевтического института тов. Н.Н. Калугину из министерства здравоохранения РСФСР. 7.03.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 129. С. 118.

120. Заметки к выступлению инструктора обкома Стариковой // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 12. С. 758.

121. Заявление на директора Молотовского сельскохозяйственного института Масалкина Николая Константиновича. 23. 12. 1952 // ПермГАНИ. Ф.105.0п. 20. Д.178. Л.98 – 99(об).

122. Коган Л.Н. «Неповторимая романтика социологии». // Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. С.-П., 1999. С. 283.

123. Справка о работе кафедры политэкономии УрГУ. Заместитель заведующего отделом науки и высших учебных заведений Свердловского обкома КПСС Кузовлев П.// ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д. 209. С. 97.

124. Справка о работе кафедры политэкономии УрГУ. Заместитель заведующего отделом науки и высших учебных заведений Свердловского обкома КПСС Кузовлев П.// ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д. 209. С. 87.

125. Протокол заседания партбюро УрГУ г. Свердловска от 19.05.1953. // ЦДООСО. Ф. 285. Оп. 3. Д. 134. С. 83.

126. Протокол заседания бюро Свердловского обкома КПСС от 19.05.1953. // ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 52. Д. 45. С. 15.

127. Протокол заседания общего партсобрания УрГУ от 23.06.1953. // ЦДООСО. Ф. 285. Оп. 3. Д. 153. С. 71.

128. Протокол заседания бюро Молотовского обкома КПСС. 23 января 1953 г. //

ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 29. С. 73.

129. Справка о выполнении постановления бюро обкома КПСС от 5 февраля 1953 г. «О крупных недостатках в работе областной клинической больницы» 8. 12. 1953 г. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 136. С. 31.

130. Добренко Е. Грамматика боя – язык батарей. // Волга. № 10. 1993. С. 131.

131. Ленин В.И. С чего начать? // ПСС. Т. 5. С. 11.

132. Меньшиков Г. Комбинатор из Козловки. // Звезда. 16.01.1953.

133. Морозов И. Глушитель критики. // Уральский рабочий. 23.01.1953.

134. Иванов Л., Горин Г. Главный и его угодники.// Уральский рабочий. 29.01.1853.

135. Протокол заседания бюро Орджоникидзевского РК КПСС г. Свердловска от 10.02.1953.// ЦДООСО. Ф. 153. Оп. 15. Д. 23. С. 78.

136. Богданов В., Фукалова И. Халтурщики.// Молодая гвардия. 24.02.1953.

137. Исакова Г. Беспринципное решение принципиального вопроса. // На смену! 25.03.1953.

138. Жуков А. Райком и его газета. // Звезда. 5.02.1953.

139. Протокол заседания бюро Пермского РК КПСС от 17.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 1131. Оп. 25. Д. 41. С. 67.

140. Протокол заседания Мотовилихинского РК КПСС г. Молотова от 20.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 620. Оп. 38. Д. 44. С. 35-36.

141. Бюрократическое отношение к письмам трудящихся. // Звезда. 17.02.1953.

142. Добренко Е. Грамматика боя – язык батарей. // Волга. № 10. 1993. С. 131.

143. Будем бдительными. // Шахтер (Коспаш). 29.01.1953.

144. Кочергин И. Сурово карать наймитов-убийц. // За коммунизм (Юсьва). 22.01.1953.

145. Медицинские работники клеймят позором шпионов и убийц.// Боевой путь. 18.01.1953.

146. Викторов А. Нарушители трудовой дисциплины.// Березниковский рабочий. 31.01.1953.

147. Иванов М. Зажимщики критики пользуются покровительством. // Уральский рабочий. 17.02.1953.

148. Критика и самокритика – друг и спутник таланта. // Уральский рабочий. 28.02.1953.

149. Кулягин З. В партии не может быть двух дисциплин.// Звезда. 17.02.1953.

150. Завьялов С. Больше принципиальности в работе. // Звезда. 5.03.1953.

151. Голев В. Чуткий медработник. // По ленинскому пути. 28.02.1953.

152. Выше бдительность! // Колхозный клич (Орган Пермско-Сергинского РК КПСС). 19.02.1953.

153. Юнкор.// Молодая гвардия. 12.02.1953.

154. Работу с кадрами – в центр внимания.// Звезда. 14.02.1953.

155. См.: Поступающие письма в редколлегию нужно проверять. Обзор печати.// Колхозный труд (Орган Еловского РК КПСС). 26.02.1953.

156. Пермяков С.С., Кисилев. Благодарность.// Рабочий (Орган парткома, завкома и дирекции Нижнетагильского завода № 63). 15.01.1953.

157. Николаев К. За грубые нарушения – к ответу.// Соликамский рабочий. 21.01.1953.

158. См.: Улучшить работу медицинских учреждений города.// Путь к коммунизму. 30.01.1953.

159. См.: Михайлов Н. Когда принижена требовательность.// Чусовской рабочий. 13.02.1953.

160. См.: Улучшить медицинское обслуживание населения (обзор писем).// Шахтер (Коспаш). 1.02.1953.

161. Протокол заседания бюро Юсьвенского РК КПСС от 14.02.1953. // ПермГАНИ. Ф. 2283. Оп. 16. Д. 5. С. 64-65.

162. Благодарим за заботу о здоровье трудящихся. Обзор писем.// Красное Приуралье (Орган Осинского РК КПСС). 12.04.1953.

163. Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров – врачей. // Правда. 13.01.1953.

164. Подлым убийцам – самую суровую кару.// Коллективист (Орган Гайнского РК КПСС). 29.01.1953.

165. Горелик В. «…Терпением изумляющий народ»// Знамя. № 3. 1997. С. 187.

166. Протокол Гайнского райкома КПСС от 19.01.1953. // ПермГАНИ. Ф. 66. Оп. 18. Д. 10. С. 30.

167. Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров – врачей. // Правда. 13.01.1953.

168. Информация о реагировании на сообщения газеты «Правда» о подлых убийцах под маской профессоров-врачей // ЦДООСО. Ф.4. Оп. 52. Д. 127. С. 125.

169. Информация о проведении бесед по передовой газеты «Правда» от 19.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 85. Оп. 42. Д. 13. С. 26.

170. Информация о проведении бесед по передовой газеты «Правда» от 19.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 85. Оп. 42. Д. 13. С. 25.

171. Там же.

172. Там же. С. 26.

173. Там же.

174. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М., 1996. С. 409.

175. Информация о проведении бесед по передовой газеты «Правда» от 19.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 85. Оп. 42. Д. 13. С. 25.

176. Информация о настроениях и высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда» – «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» и сообщением ТАСС об аресте группы врачей-вредителей // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 185. С. 44.

177. Информация о настроениях и высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда»… 5.03.1953. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 185. С. 47.

178. Информация о настроениях и высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда» …// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 185. С. 12.

179. Информация в ЦК КПСС о высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда» «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». 14.01.1953.// Лейбович О.Л. Россия, 1941–1991. С. 70.

180. См.: Докладная председателя Обкома профсоюза медработников от 1.02.1953 // ПермГАНИ. Ф.105. Оп.20. Д. 407. С. 2.

181. Информация о настроениях и высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда»…// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп.20. Д. 185. С. 17.

182. Там же. С.45.

183. Там же. С.15.

184. Информация в ЦК КПСС о высказываниях трудящихся Молотовской области в связи с передовой газеты «Правда» «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». 14.01.1953.//Лейбович О.Л. Россия, 1941–1991. С. 70.

185. Информация о проведении бесед по передовой газеты «Правда» от 19.01.1953.// ПермГАНИ. Ф. 85. Оп. 42. Д. 13. С. 26.

186. Информация в ЦК КПСС о высказываниях трудящихся Молотовской …14.01.1953.// Лейбович О.Л. Россия, 1941–1991. С. 70.

187. Информация в ЦК КПСС о реагировании трудящихся Свердловской области на сообщение газеты «Правда» о подлых убийцах…// ЦДООСО. Ф.4. Оп.52. Д. 127. С. 125.

188. Отрицательные надписи на бюллетенях. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 201. С. 22.

189. Информация о настроениях и высказываниях трудящихся…// Лейбович О.Л. Россия, 1941–1991. с. 70.

190. Информация в ЦК КПСС о реагировании трудящихся Свердловской области на сообщение газеты «Правда» о подлых убийцах…// ЦДООСО. Ф.4. Оп.52. Д. 127. С. 125.

191. Там же. С. 126.

192. Там же.

193. Письмо Хайнман В.С. прокурору Молотовской области т. Яковлеву М.В. от 15.02.1953. // ПермГАНИ. Ф.105. Оп.20. Д. 177.С.135.

194. Мельник – Сербину. Февраль 1953 г. // ПермГАНИ. Ф.105.0п. 20. Д.177. С. 154.

195. Протокол заседания партийного бюро Свердловского государственного медицинского института от 23 июня 1953 г.// ЦДООСО. Ф.2112. Оп. 2. Д. 13. С. 86.

196. Медицинский отчет ОКБ № 1 г. Свердловска за 1953 г. // ГАСО. Ф. Р-2597. Оп. 1. Д. 20. С. 321.

197. Там же. С. 9.

198. Письмо Насыбуллиной. 18.12.1952. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 368. С. 7.

199. Справка о результатах проверки состояния рассмотрения жалоб и заявлений в Чермозского РК КПСС за первую половину 1953 г. // ПермГАНИ.Ф. 105. Оп. 20. Д. 199. С. 149-150.

200. Отчет о ведении секретного и простого делопроизводства в Кунгурском ГК КПСС. 11/IV-1953.// ПермГАНИ. Ф. 158. Оп. 21. Д. 13. С. 16.

201. Список специалистов с высшим образованием в Молотовском государственном стоматологическом институте по состоянию на 1.01.1953. // ГАПК. Ф. р-1275. Оп. 1.Д.65. С. 19-30.

202. См.: Лейбович О.Л. Университетские истории. Пермь, 1997. С. 22.

203. Стенограмма партсобрания УПИ 19.05.1953.// ЦДООСО. Ф. 1910. Оп. 5. Д. 4. С. 169.

204. Протокол бюро Молотовского РК КПСС г. Свердловска. 13.03.1953.// ЦДООСО. Ф. 1269. Оп. 12. Д. 138. С. 140.

205. Протокол общего партсобрания Свердловского юридического института. 18.03.1953.// ЦДООСО. Ф. 2122. Оп. 2. Д. 8. С. 100.

206. Протокол заседания бюро Свердловского юридического института. 31.03.1953.// ЦДООСО. Ф. 2122. Оп. 2. Д. 8. С. 112.

207. Протокол заседания ученого совета Свердловского мединститута. 13.02.1953. // ГАСО.Ф. р-2195. Оп. 1. Д. 84. С. 67.

208. Письмо В.С. Хайнман о неправильном поведении секретаря Углеуральского ГК КПСС т. Губанова. 15.02.1953 // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 177. С. 138.

209. Протокол общего собрания парторганизации г. Свердловска от 21.06.1953. // ЦДООСО. Ф. 273. Оп. 2. Д. 39. С. 22.

210. Информация о проведении закрытых партсобраний в первичных парторганизациях по обсуждению постановления Пленума ЦК КПСС «О преступных и антигосударственных действиях Берия». 12.08.1953.// ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 199. С. 86.

211. Протокол закрытого партсобрания Свердловского государственного педагогического института. 17.06.1953.// ЦДООСО. Ф. 240. Оп. 1. Д. 29. С. 111.

212. Протокол закрытого партсобрания Свердловского государственного педагогического института. 17.06.1953.// ЦДООСО. Ф. 240. Оп. 1. Д. 29. С. 116.

213. Справка о состоянии творческой работы учреждений искусств Молотовской области. 30.04.1953. // ПермГАНИ. Ф. 105. Оп. 20. Д. 306. С. 105.

Депортированные народы	Дело врачей

Поделиться: