⇐ предыдущая статья

в оглавление

следующая статья ⇒

4.9. Венец терновый

По документам, хранящимся в ГАРФе, мы можем представить, какими были последние дни новомучеников и исповедников православной церкви. В конце 1918 года десятки белогорских монахов были подвергнуты аресту и затем преданы мученической смерти.

Вместе с ними в Пермском арестном доме оказался и епископ Соликамский Феофан. Случилось это так. После ареста архиепископа Андроника, в конце июня 1918 года епископ Феофан прибыл для управления епархией. Гонения на церковь не прекращались. Конфискации церковного имущества и обыски в архиерейском доме были обычным явлением. В сентябре 1918 года к епископу Феофану пришел председатель Соликамской Земской Управы Дмитрий Николаевич Антипин, скрывавшийся от большевиков, и ради спасения своей жизни попросил назначить его куда-либо псаломщиком, на что владыка согласился. Антипину был выдан определительный указ за подписью протоиерея Шестакова и секретаря Желателева. Он поступил на службу, но, к несчастью, был кем-то опознан. У него были отобраны выданные епископом Феофаном документы, протоиерей Шестаков и секретарь Желателев были арестованы Чрезвычайным Комитетом. Опасаясь репрессий против Шестакова и Желателева, епископ Феофан 17 октября 1918 года по собственному почину отправился для объяснения в Чрезвычайную Комиссию, откуда ему уже не суждено было вернуться. Он тогда же был арестован и содержался под стражей в Пермском арестном доме, сначала в одиночной камере, а затем в общей, с монахами Белогорского монастыря. Архиерейские покои после ареста епископа Феофана были разграблены.

22 декабря 1918 года священник Пермской Крестовой церкви получил от епископа Феофана письмо, в котором тот сообщил о состоявшемся разбирательстве его дела в следственной комиссии. А накануне взятия Перми белыми (24 декабря) из тюрьмы принесли принадлежавшие епископу Феофану одеяло, подушку, драповую рясу и дарохранительницу и со слов привратника сообщили, что ночью епископ Феофан вместе с другими монахами был куда-то увезен. Как свидетельствовал начальник Пермского арестного дома Смирнов, около 4 часов утра 23 декабря 1918 года в арестный дом явился конвой красноармейцев и два палача, в числе которых был член Президиума Чрезвычайной Комиссии Воробцов. Последний предъявил приказ, подписанный председателем ЧК «по разгрузке мест заключения в городе Перми» Харитоновым, ее членами Малковым, самим Воробцовым и секретарем Депсисом. В приказе говорилось о выдаче 10 арестантов товарищу Варанкину. На обороте приказа был написан список лиц, подлежавших выдаче, причем под номером 1 был записан епископ Феофан и под номером 4 – монах Савва.. Пришедшие просили дать им веревок, но таковых не нашлось, после чего епископ Феофан с надетыми на руках стальными поручнями был уведен вместе с другими.

Засвидетельствовал следы преступления, убийства епископа и его товарищей по несчастью архимандрит Хрисанф (в миру Христофор Гаврилович Клементьев). Когда в Пермь пришли колчаковские войска, Хрисанф с помощниками осмотрели указанные им две проруби на Каме, на краю одной из них нашли: «…примерзшие ко льду две священные книги, из которых одна принадлежала епископу Феофану… скуфья, принадлежавшая монаху Савве (Холмогорову)… тут же оказались примерзшие ко льдине почти целый человеческий мозг и осколки костей… кругом многочисленные следы крови. У проруби лежали колья и сломанная оглобля, испачканные кровью».

…Велик и страшен был год 1918-й, как писал о том времени Михаил Булгаков. Весной 1918 года, незадолго до ареста, епископа Феофана спросили, как быть, если земли монастырей будут захватывать и отбирать богоборцы. И он ответил: «А на злобу и вражду к нам тех, кто оказался орудием Божиего наказания на нас, не будем отвечать тем же: будем молиться и за врагов, да простит им Господь, не ведают что творят. Будем молиться и да укротит Господь ярость их на нас и силою молитвы и примером доброй христианской жизни нашей да преложит (расположит – ред.) непримиримые сердца их к примирению и братолюбию».

В те дни укротить ярость слепых орудий убийства не удалось, а вот пример доброй христианской жизни был явлен миру, и многократно. С запозданием, с отложенным действием, как писал Александр Солженицын, пример этот отозвался через десятки лет.

 

Поделиться: